высоко оценивать этот маленький анализ, знанием которого я обязан моему тогдашнему спутнику по путешествию. Начать с того, что тут мне довелось черпать сведения из источника, иначе мне недоступного. Ведь существенно чаще примеры нарушения психических функций в повседневной жизни, которые я здесь собрал, мне приходится заимствовать из самонаблюдения. Гораздо более богатый материал, который мне поставляют мои пациенты-невротики, я стараюсь не использовать, поскольку приходится опасаться упрека, что сообщаемые ими сведения как раз являются последствием или выражением невроза. А значит, для моих целей особенно ценны те случаи, когда психически здоровая личность со стороны соглашается стать объектом подобного исследования. Приведенный пример ценен для меня и еще в одном аспекте: он проясняет случай забывания слова при отсутствии ошибочного припоминания и подтверждает выдвинутый мною ранее тезис, что появление или отсутствие в памяти неадекватных припоминаний не служит основанием для их существенного различения[8].
Но главная ценность примера с aliquis заключается в другом его отличии от случая с Синьорелли. В том припоминанию фамилии мешало воздействие некоего хода мысли, который начался и был прерван незадолго до этого, однако по содержанию у него не было сколько-нибудь четкой связи с новой темой, в которой появилась фамилия Синьорелли. Между вытесненным компонентом и темой с забытым именем существовало только отношение смежности во времени; расширив ее, удалось соединить их внешней ассоциацией[9]. Напротив, в случае aliquis не удается заметить ничего похожего на такую самостоятельную вытесненную тему, непосредственно перед забыванием занимавшую осознанное мышление, а теперь ставшую причиной расстройства памяти. Нарушение припоминания исходит в данном случае из недр отставленной в сторону темы в силу того, что против выраженного в цитате пожелания возникло бессознательное сопротивление. Подобный процесс следует представлять себе следующим образом: мой собеседник выразил сожаление, что нынешнее поколение его народа ущемлено в правах; новое же, предсказывает он, подобно Дидоне, отомстит притеснителям. Стало быть, свое пожелание он адресует последующим поколениям. В этот момент в его голову вторгается противоположная мысль: «Ты в самом деле так живо интересуешься потомством? Ведь это неправда. В каком же трудном положении ты окажешься, если сейчас тебя известят, что придется ждать потомства от известной тебе персоны? Нет, никакого потомства, как бы мы ни нуждались в нем для отмщения!» Это противление оказывает свое действие в настоящий момент, устанавливая, как и в примере с Синьорелли, поверхностную ассоциацию между деталями представления о нем и элементом вызвавшего недовольство желания, правда, на этот раз она устанавливается весьма произвольно с помощью кажущегося надуманным ассоциативного пути. Второе существенное сходство с примером «Синьорелли» заключается в том, что противодействие берет свое начало в вытесненных элементах и исходит от мыслей, вызвавших отвлечение внимания. Пожалуй, о различии и о внутреннем сходстве двух типичных примеров забывания достаточно.
Более тщательное наблюдение несколько уменьшает разницу между случаями «Синьорелли» и «aliquis» по отношению к эрзац-припоминаниям. В последнем случае забывание также сопровождалось появлением слова-подмены. Когда задним числом я спросил своего собеседника, не приходило ли ему в голову в ходе усилий восстановить в памяти недостающее слово заменить его каким-то другим, он сообщил, что вначале ощутил искушение вставить в стих
Я не решился с полной уверенностью утверждать, что отсутствует внутренняя связь между двумя областями мысли в случае с Синьорелли. При тщательном прослеживании вытесненных на тему «смерть и сексуальность» мыслей наталкиваешься все же на идею, соприкасающуюся с темой фресок в Орвието.
