мои слова не были целиком ложью и попыткой разбудить в нем сентиментальность. Может это звучит странно, но мне действительно казалось, что своим приобщением к Израилю я приближаюсь к маме, бабушке, деду и всем родственникам матери, с которыми было связано мое детство и юность.
Консул посмотрел документы мамы и бабушки (документы деда я решил не показывать, чтобы уйти от двусмысленности с отчеством и годом рождения мамы), сказал прийти еще раз и принести свидетельство о рождении матери, справку об эвакуации во время войны и еще кое-что, относящееся ко мне.
С этого момента началась погоня за документами, которая продолжалась более полугода. Боже, но ведь все это было так давно! Со дня маминого рождения прошло уже почти 90 лет! Тут я на себе почувствовал, что такое архивное дело. Я писал в инстанции Одессы, откуда позже пришел официальный отказ с припиской, что сведения не сохранились. В надежде получить справку о совместном проживании бабушки и мамы писал в Казахстан в город Нур-Султан (где я ходил в первый класс, когда этот город назывался еще Целиноградом), писал в Минск, где мы тоже жили все вместе, и отовсюду получал сухие дежурные отказы и отписки с указанием на то, что названных мной улиц уже не существует и т. д.
Я несколько раз ездил в Центральный архив Министерства обороны, находящийся в городе Подольске, где для меня нашли, вынесли и дали читать личное дело моего деда, прошедшего войну. Странное это было чувство – видеть его фотографии совсем молодым, и читать характеристики, из которых я узнал, что в 1942-м году из города Омска, несмотря на имеющуюся бронь, он добровольцем ушел на фронт. Мне вспомнилось старое фото из нашего альбома: дед в военной форме с бабушкой. 1942 год, ему 38, ей 35. В личном деле было написано, что они поженились в 1930 году. А какими они были совсем молодыми? Как познакомились? Как встречались? Куда он ее приглашал? Какой была их свадьба?
Был я и в институте физкультуры, где с 1951 по 1955 год училась моя мать. Сиреневый бульвар, дом 4…. Когда-то она говорила мне, что училась здесь, я видел ее юношеские фото на кольцах и брусьях (она имела разряд по спортивной гимнастике), но не думал, что когда-то попаду сюда. В поисках отдела кадров я ходил по длинным коридорам, и, проходя по ним, думал, что когда-то ОНА тоже ходила здесь. Молоденькая… Может быть, где-то здесь она и познакомилась с моим отцом… Опять и опять появлялись обрывки воспоминаний: вот я маленький засыпаю, а она сидит рядом и что-то напевает…В отделе кадров без труда нашли ее личное дело 70-ти летней давности. А вот и ее зачетная книжка с четвёрками и пятерками. Как странно, как будто время остановилось… А вот и ее автобиография, в которой написано: «Отец мой – Аркадий Исаевич, и мать моя – Белла Абрамовна». Таким образом, проблема с отчеством была решена.
Не буду утомлять читателя рассказами о том, куда я еще писал и какие получал ответы. Скажу только, что это было непросто. Пишешь, а потом ждешь. Ответы приходят, но это сухие канцелярские отписки, смысл которых один: «Ничего нет, не сохранилось, сгорело, утонуло, уничтожено, больше не существует». В Балашове, где мама жила
