– мне терять почти нечего.
И всё же, так хочется сказать Бороке, как же я чертовски рада, что у меня есть хоть одна подруга. Она ведь могла бы держаться подле Котолин – ещё одно жестокое безликое тело в волчьем плаще, бросающее колючие слова. Но при этой мысли я чувствую себя маленькой и жалкой, словно собака, вынюхивающая землю в поисках упавшей еды. Вместо этого я сжимаю руку Бороки и смотрю ей вслед, чувствуя, как в груди стало тесно.
Хижина Вираг стоит на окраине селения, достаточно близко, чтобы лес мог протянуть руку и коснуться её кончиками узловатых пальцев. Деревянные стены хижины изъедены термитами и покрыты коркой лишайника, а тростниковая крыша – хлипкая, древняя. Дым валит из дверного проёма густыми серыми облаками, и от этого у меня слезятся глаза. Её костяные колокольчики яростно звенят, когда я переступаю порог, но я слишком невнимательно слушала её истории, чтобы понять, доброе это предзнаменование или дурное. Весть от Иштена или предупреждение от Эрдёга. В любом случае я никогда не была уверена, что кто-либо из них смотрит на меня с благосклонностью.
Котолин уже внутри, сидит, скрестив ноги, рядом с Вираг. Жарко горит очаг, и комната полна плотного древесного дыма. Мой соломенный матрац втиснут в углу, и мне противно, что Котолин видит его, эту небольшую постыдную вещь, которая принадлежит мне, и только мне. Травы, украшающие деревянные полки Вираг, я собирала сама, ползая на животе по лесной подстилке и проклиная её с каждым вздохом. Сейчас Вираг манит меня к себе, сжимая все шесть пальцев своей иссохшей руки.
В отличие от других девочек, видящие помечены с рождения – белые волосы или лишние пальцы, или ещё какая-нибудь странность. У Вираг даже есть дополнительный ряд зубов, острых, как иглы, воткнутых в её дёсны, словно галька в грязном русле реки. Котолин, конечно, удалось избежать этих унижений.
– Подойди, Ивике, – говорит Вираг. – Мне нужно заплести волосы для церемонии.
Сам факт, что она называет это церемонией, заставляет меня вспыхнуть от гнева. С тем же успехом она бы могла назвать это погребальным обрядом. И всё же я прикусываю язык и сажусь рядом с ней, перебираю пальцами спутанные пряди её волос, побелевшие от силы и вечности. Вираг почти такая же старая, как сам Кехси.
– Напомнить вам, зачем приходят Охотники? – спрашивает Вираг.
– Я хорошо знаю эту историю, – скромно отвечает Котолин, и я бросаю на неё хмурый взгляд. – Мы слышали её уже раз сто.
– Тогда услышите в сто первый, дабы не забыть, почему Кехси стоит, одинокий и незапятнанный, в королевстве, поклоняющемся новому богу.
Вираг питает слабость к нездоровому драматизму. По правде говоря, Кехси – одно из горстки небольших селений, разбросанных по всему Эзер Сему, полосе почти непроходимого леса, отделяющей нас от наших сестёр и братьев. Однако Кехси лежит ближе всего к опушке леса, и потому лишь мы несём бремя Охотников. Я завязываю косы Вираг полоской кожи, подавив желание поправить её.
Я
