раганами. Раганы не слышали голос воды, и все, что осталось им в наследство, – способность врачевать раны от навьих тварей. С тех пор настоящих лаум никто не видел.
Я верила маме и считала, что водяные ведьмы погибли. То, о чем сказал Бур, не укладывалось в голове. Кузнец же продолжал говорить:
– Дейвас заманил их туда и запер вместе с собой. Из-за их сражения лес стал меняться, искажаться и чахнуть от заполнившей его скверны. Но ни одна лаума не вышла за его пределы. Огненосец тоже сгинул. Поверья говорят, что водяницы не умерли, но оказались заперты в ловушке. Так и бродят там, в Чаще, приманивая путников и мечтая вырваться на свободу.
– Но если это на самом деле так, почему же князь не построил крепости, не заставил дейвасов оградить эту Чащу кольцом огня? Почему не приказал людям перебраться в другие села и города, подальше от проклятого места?
Бур грустно усмехнулся и привычно уже потер шею.
– Даже ты, рагана, не знаешь, отчего этот лес стал таким. За сотню с лишним весен люди позабыли правду, наплели небылиц и верят в них, потому что так жить удобнее. Взор князя устремлен через Золотое море. Он не отправит своих огненосцев и ратников на борьбу с суевериями и сказками. Его предок установил защиту, но крепости надо обновлять, а магию подпитывать. Ведь время беспощадно, ему все равно, что именно превращать в песок.
– Может ли статься, что водяницы и правда не погибли? – спросила я кузнеца.
Он пожал могучими плечами, смотря туда же, куда и я. Мне почудилась грусть в его голосе, когда он ответил:
– Ни одну лауму с тех пор и правда никто не видел. А вот всякая нечисть лезет, только успевай отмахиваться. Сдается мне, дей-вас повредил что-то в Яви, открыл дорогу навьям. Да только все привыкли уже. Многие и не помнят, что когда-то было иначе. Мой дед не помнил.
– А ты почему вдруг вспомнил?
– Многие знания – многие печали, – Бур ушел от ответа и задал встречный вопрос, повернувшись ко мне всем телом: – Ну что, ведьмочка, останешься?
Так странно и жутко было оказаться рядом с местом, где когда-то заперли праматерей всех раган. Серая Чаща манила меня, и я никак не могла перестать на нее смотреть. Показалось, что чем дольше я вглядываюсь в другой берег, тем сильнее расходятся стволы, словно освобождают мне дорогу. В груди екнуло, и я потерла ребра, успокаивая глупое, но чуткое сердце. От проклятого леса исходило притяжение, и перебить его не могли ни болезненный вид, ни тревожный запах, ни неестественная, почти могильная тишина, ни даже руны, которые я наконец расшифровала. Это были путеводные знаки. Что-то вроде маяка, светящего сквозь все миры и способного притянуть обратно не только живого человека, но и душу его, если он вдруг заплутает в незримом мире. Кого же звал домой неизвестный волхв?
Кузнец не торопил, но молчала я не потому, что не знала, какой дать ответ. Все же пирожки тут слишком хороши, чтобы так быстро с ними расставаться.
– По рукам. Я остаюсь.
Я
