будто друзья какие. Я наблюдала за Совием, спрятавшись за кружкой, и размышляла, спросить или нет. Нарушать хрупкое перемирие не хотелось. Но я не знала, сколько оно продлится, а вопрос давил, мешая спокойно наслаждаться отдыхом.
– Почему ты хотел, чтобы я ушла?
Совий взял очередной пирожок. Но откусывать не стал, покрутил его в руках и буркнул:
– Будь ты обычной знахаркой, я бы первым попросил тебя остаться. Приречью и правда очень туго без лекаря. Сколько раз посылали гонцов к князю, да только ответ один: в иных местах нечисти не меньше, людей не хватает, помощь не придет. Навья отрыжка!
Совий бросил печево обратно на стол и откинулся назад, запустив обе руки в волосы. Они тут же встали дыбом, и мне привиделось, что его голова охвачена пламенем.
– И тут ты – рагана. Почему, ну почему именно рагана? Кто угодно, хоть жрица Сауле, подошел бы больше! Но судьба привела тебя, – Совий закрыл глаза, как будто не хотел встречаться со мной взглядом.
Я прикусила губу. Снова поймала камень в свой огород, который и не сажала, и свести не могла. Скоро таких обломков хватит, чтобы построить склеп, в котором я себя и похороню.
– Пан Бур и пан Артемий иначе думают, – мой голос прозвучал тихо.
– Верно. Они меня слушать не стали. Поэтому ты все-таки здесь.
– Какая жалость, – я разозлилась. – Да, я здесь. Уж прости, что нарушила твой покой. А еще знаешь что? Никуда я по весне не пойду. Мне тут нравится. И дом, и люди – чудные, добрые люди, – и лес, и река, все здесь как для меня поставлено. Так что решено – остаюсь!
Я вскинула подбородок, прищурила глаза. Внутри натянулась тетива, грозящая вот-вот лопнуть. Посмотрим, что теперь он скажет!
Лис усмехнулся – едва-едва, горько изогнув уголки губ, залпом допил чай и поднялся. Окинул меня взглядом с головы до ног и развернулся к выходу. Злость и разочарование натянули струну внутри еще сильнее.
– Эй, Лис. Ты зачем приходил вообще?
Совий молчал, и я уж думала, что он так и уйдет не ответив. Но я ошибалась.
– Хотел убедиться, что Анжей не натворил глупостей. Нам ведь и впрямь нужна целительница, а другой не предвидится.
И струна внутри вдруг ослабла.
Я смотрела в окно, как Лис быстрым шагом идет к калитке. Знающими ловкими движениями расправляется с заедающим засовом. Чуть приподнимает просевшую дверь. Качает головой и бурчит что-то под нос – из дома, конечно, не слышно, но я видела, как двигались его губы, – и наконец закрывает за собой калитку, явно уже решив, когда вернется ее чинить. На душе было тоскливо, но от дома, насытившегося огнем, шло ровное успокаивающее тепло, и постепенно грусть отступала.
Будь печное пламя котом, уверена, оно бы сейчас сидело на крыльце, ожидая, не вернется ли Совий почесать его за ухом.
Допив чай, я встряхнулась и засучила рукава. Ведь уборка – самое надежное средство отвлечься от непрошеных мыслей.
На следующее утро, позавтракав
