ночь 18 апреля 1993 года. После торжественного богослужения двое иноков, Трофим и Ферапонт, отправились в звонницу, чтобы начать колокольную песнь. Едва языки обоих колоколов дернулись и прозвучал божественный звон, к монахам поднялся странный мужчина. При медном свете зари он ударом кинжала убил сначала одного инока, а после хладнокровно расправился со вторым. В угасающем звоне никто и не услышал криков мучеников. Убийца на этом не остановился. Он догнал еще одного священника, иеромонаха Василия, и напал на него со спины. Несколько глубоких ран не дали тому шансов на жизнь. Убийца бросил длинный самодельный кинжал с вырезанным на деревянной рукояти числом зверя и сбежал в лес…
В это мгновение раздались щелчки пальцами, накалявшие обстановку вокруг костра.
– Тебе страшно? – спросила Юля, смотря Толику в глаза.
– С чего бы? – его голос трепетал.
– Ты всегда щелкаешь пальцами, когда тебе страшно.
– Неправда, – отнекивался Толик.
– Убийцу поймали? – спросила Леся.
– Я слышал, что его долго искали, – подхватил Мирон. – Псих скрывался в лесах… Вроде бы в этой местности.
Снова щелчки, и на этот раз более громкие.
– Поймали, – обнадежил Кирилл. – Не сразу, но точно поймали.
– Ну, не знаю, все источники пишут по-разному, – заметил Мирон. – В одном говорится так, в другой статье писали, что он сбежал из психушки.
Над головами нависла неловкая пауза, изредка разбавляемая щелчками пальцев и треском костра. Леся посмотрела на всех и развеяла смуту:
– На сегодня историй хватит. Ложимся спать, а с утра за дело.
Мирон расправил спальный мешок и залез в него. Повернувшись спиной к костру, он попытался уснуть, но мешали голоса Толика и Юли, бесконечно желающие друг другу спокойных снов.
Вскоре, когда наступила полная тишина и даже сверчки перестали пиликать, Мирон все же смог успокоиться. Он почувствовал себя одиноким среди деревьев и таинственных камней, укрытых звездным небом. Молчание. Ни единого шороха. Даже сопения спящих неподалеку компаньонов не слышно. Мирон перевернулся на бок.
Громкий удар топора заставил его замереть. Ужас окутал тело влагой, обдал морозом, от которого все волоски на теле зашевелились, запрыгало сердце. Пронзительный грохот в ночи раздался вновь. Он доносился из леса, казался не близким, но и не далеким. Мирон приподнялся. Чувство беззащитности щекотало в груди.
– Вы слышите? – спросил он.
– Что? – недовольно отозвалась Леся.
– Кто-то деревья рубит.
– Я ничего не слышу, – ответила она и закопошилась. – Кирилл, ты слышишь?
– Нет, – произнес он. – Мирон, ложись спать. Тебе послышалось.
Мирон лег. Он широко открытыми глазами смотрел на шевелящиеся от легкого ветра деревья. Стук топора продолжал беспокоить его сознание.
Козье молоко и свечи
Леся разбирала
