спрашивает вдруг Полинка. Я аж подпрыгиваю! Она так тихо сидела все это время, что я вообще успел про нее забыть. Вонзила вилку в кусок котлеты, поднесла ко рту и застыла, будто ее кто-то на паузу поставил. Но для Полинки это нормально. Она все время так делает. Тормозит по-страшному. Или, не знаю, в какое-то другое измерение уходит.
К остальным единорогам.
– Слова, – повторяет Полинка, торжественно опуская вилку обратно в тарелку. – Откуда берутся слова?
Я пожимаю плечами. Какая разница? Зачем вообще об этом думать?
– Почему вот стол называется столом? Дерево – деревом. Птица – птицей… Как так получилось?
Полинка, нахмурившись, смотрит в пространство. Ниндзя, мой кот, тоже иногда так делает. Встанет в дверном проеме и буравит стеклянным взглядом пространство. Или вдруг шипеть начнет…
Вот же жуть! Что они там видят такое, чего я не вижу?
Аськин класс тоже обедает после четвертого урока, только на другом конце столовой – в зоне для младшеклассников. У них там разноцветные столы и какие-то зайчики (котики?) на стенах. Аська обычно сидит со своими подружками, но я до сих пор не могу запомнить, кто из них Настя. Кажется, рыжая.
Аська вдруг ловит мой взгляд и тут же принимается размахивать руками. Так яростно, что почти из штанов выпрыгивает! Я тут же взгляд отвожу и делаю вид, что не заметил ее.
Не знаю, почему мне всегда так неловко.
А, может, и знаю. Просто мне как-то не хочется себе в этом признаваться. Потому что если тебе стыдно, что у тебя такая сестра, такая толстая и странная, то ты, наверное, так себе человек. Максимум на три с минусом…
В животе у меня громко урчит, и Полинка, вынырнув из своего транса, принимается быстро работать челюстями. Настроение от этого зрелища портится окончательно. Моя-то порция, похоже, уже переварилась! И теперь опять как будто хочется есть.
– Ты макароны будешь доедать? – спрашиваю я. Таким тоном, как будто чисто из вежливости интересуюсь, а так-то мне все равно.
– Угу, – отвечает Полинка. Рот у нее огромный и вдобавок дырка между передними зубами. Я бы, наверное, вообще не смог улыбаться с таким-то кратером во рту.
– Или вот, например, макароны. Кто решил, что они будут макаронами?
Полинка смотрит в свою тарелку так, будто там на дне величайшая тайна Вселенной, а не лужа растаявшего масла. Я опять пожимаю плечами и незаметно сглатываю слюни.
Блин. Жалко. Я тоже ее макароны доесть хотел.
* * *
Знаете, что? Убить эту Полинку мало!
Можно подумать, мне вообще делать нечего, кроме как сидеть и размышлять над тем, почему макароны называются макаронами!
Ну, то есть сейчас я и правда ничем не занят – жду, когда у Аськи закончится какой-то школьный кружок, а телефон сел. Так что я потею в старой зимней куртке, злюсь и думаю про то, откуда взялись слова.
Может, в древности были какие-то старейшины у племен? Типа друидов! Бородатые такие,
