оппозиционные настроения светопоклоннической чушью.
Бойл часто закивал, всем своим видом показывая, как поддерживал мормэра.
– Раньше я готов был мириться с некоторыми неудобствами, но в последнее время это переходит все границы.
Сделав глоток вина, Ковин устало вздохнул:
– Пора покончить с ним. Избавься от кретина. Это даст мне дополнительный аргумент для беседы с тем, кто сменит его на посту. – Ковин размял плечи. – Я получу разрешение. Так или иначе.
– Да я бы с удовольствием, вот только…
– В чем дело?
– Ну… это проклятье, убивать магистра, – выпалил Бойл. – Кто убьет магистра света, того ждет скорая смерть. Это все знают…
Повисла пауза, и Элейн почувствовала, как сжались мышцы живота от волнения. Было в этой тишине что-то такое, от чего хотелось спрятаться.
– Правильно ли я понял, Бойл, – заговорил Ковин, и у нее волосы встали дыбом, – что ты отказываешься выполнить приказ из-за проклятья?
– Есть еще кое-что, мой господин, – торопливо заговорил Бойл. – Я подслушал разговор в магистерии. Подумал, вы захотите узнать. Я не видел, с кем он разговаривал, но знаю, что магистр сказал: вы гневите Солнце.
Ковин с вежливой заинтересованностью поднял брови.
– Ваши планы, говорит, противоречат всему, что есть хорошего и светлого в этом мире. И королевскую племянницу вы получите в жены, только когда солнце взойдет на западе, а огонь покроется льдом. Уж он-то, говорит, позаботится об этом.
Элейн заметила, как Ковин тремя здоровыми пальцами сжал вилку и нож в своих руках. Он начал с живодерским удовольствием резать кусок мяса.
– В самом деле? – произнес он жестко. – А говоришь ты мне это, чтобы вызвать желание зарезать ублюдка самому?
Бойл смущенно опустил глаза. Хитрость его, на вкус Элейн, была слишком уж прямолинейной, но трюк сработал:
– Что ж… – Ковин поднял руки с зажатыми в тонких пальцах приборами и с восторгом художника, впервые за долгое время взявшего в руки кисть, произнес: – С удовольствием.
Он залюбовался своими ладонями. Не отрывая от них взгляда, проговорил:
– Подойди сюда.
С осторожностью, которую Элейн полностью понимала и оправдывала, Бойл приблизился к столу Ковина.
– Возьми яблоко.
Поколебавшись несколько секунд, тот протянул руку к красному фрукту. В момент, когда пальцы Бойла легли на блестящий плод, Ковин воткнул в его руку вилку.
Элейн вздрогнула и в ужасе зажала рот рукой. Тихий изумленный вскрик сдержать не удалось, но любой звук, который она могла издать, заглушил бы рев Бойла.
Когда он, прижав руку к груди, распрямился, тихонько скуля, Ковин невозмутимо спросил:
– Ничего не хочешь сказать?
Сквозь всхлипывания, которые так не вязались с грозным обликом, Бойл проговорил:
– Спасибо.
– За что? – уточнил Ковин,
