заменить перчатки на столь нелюбимые варежки, а место удобных ботинок на ногах займут валенки. Пропустив очередной резкий порыв ветра, Артём чертыхнулся, подтянул опоясывающий полушубок ремень и продолжил двигаться к казавшимся нелепыми кочками посреди бескрайней снежной пустыни чумам.
Возле неспешно гниющих пустых деревянных бараков, куда советское руководство хотело переселить ненцев, он остановился, прижался к стене одного из них. Выглянул из-за угла, осторожно, как заправский шпион. Ближайшие чумы, внешне ужасно похожие на индейские вигвамы, находились всего в паре десятков метров от бараков, но Артём был уверен в безопасности своего временного укрытия – ненцы почти никогда не покидали своё стойбище без особой нужды. Алкоголь ещё властвовал над разумом, раздувал тлеющий огонёк неприязни и подозрений в настоящее пламя. Полупустая бутылка с огненной водой оттягивала карман.
Где-то вдалеке заухала сова, и её тревожный крик будто послужил сигналом. Встряхнувшись, Артём сбросил задумчивое оцепенение, оторвался от стены барака и уверенно зашагал вперёд.
В поселении было удивительно тихо и безлюдно. Россыпь небольших остроконечных чумов, окружавших три объёмных, метров десять в диаметре, купола, казалась безжизненной, словно какой-то великан налепил куличиков из снега, воткнул туда прутики и ушёл, оставив своё творение на милость ветров. Сбившиеся в кучу ездовые олени спали, изредка всхрапывая во сне. На другом конце стойбища послышался детский смех, но и тот сразу же стих.
Скорее всего, мужчины были на охоте или рыбалке, как и подходящего возраста подростки. Это значительно облегчало дело. Артём перелез через нарты, выставленные вокруг поселения на манер ограды и, осторожно отогнув у ближайшего чума нюки – оленьи шкуры, служившие как стенами, так и дверьми, заглянул внутрь. Пустая люлька, обшитая шкурами, кухонная утварь, тлеющий очаг возле вертикального центрального шеста, выполнявшего, очевидно, функцию несущей балки. И ни одного человека. Несколько следующих жилищ также оказались пусты.
Удача улыбнулась ему спустя пару минут. Из неисследованного чума вышла пожилая женщина с розоватым кровоточащим шматом мяса в руках. Цветастый пояс колыхался на ветру, словно был сделан из бумаги. Услышав скрип шагов по снегу, она повернулась к Артёму, и он скривился от отвращения: у ненки отсутствовала часть нижней губы, сквозь прорехи виднелись розоватые после недавней трапезы зубы, а левую щёку обвивали убегающие вниз, на шею и под ворот расшитой узорами ягушки, уродливые черви шрамов.
Поняв, что незваный гость не собирается уходить, она что-то вопросительно прошамкала, между зубами скользнул рваный, словно кленовый лист, язык.
Подойдя вплотную, Артём навис над коренастой женщиной и угрожающе прошипел:
– Кто и зачем изувечил Еване? Отвечай!
– Не, не, рушский, не, – ненка замотала головой, тихо звенели пришитые к шапке резные монеты.
Резким ударом он выбил из её рук мясо, окрасившее при падении
