(и каким!), тем более что до сессии ещё слишком далеко, а стало быть, все учебные заботы могут расцениваться как приятные и не слишком обременительные.
Научный руководитель в целом одобрил направление исследований, выбранное Андреем в качестве «каркаса», рассматривавшим метаморфозы классицизма через призму исторического романтизма, а последний оценивая с позиций Большого Стиля, венчающего искусство эпохи модерна. Решив пошутить, профессор долго щурился, словно выискивая в воздухе кабинета приметы иного стиля, а потом спросил:
– А что бы вам, голубчик, не рассмотреть Модерн как предтечу Постмодерна? Вот это проект так проект – возьмите артефакты любой эпохи и рассмотрите их в… хм-хм… неожиданном контексте – и сразу в дамки! Уменьшенная копия Михайловского замка, будь она выполнена из… хм… нестандартного материала, – профессор сделал паузу, посмотрел лукаво, да так, что Андрею примерно стало ясно, что за «нестандартный материал» имеет в виду мэтр. – Сразу читается контекст бренности всего сущего, «где стол был яств…» – и далее по тексту.
Посмеялись.
Заодно Андрей выяснил своё расписание – уже со следующей недели придётся начинать занятия, четыре группы – всё по-старому, да плюс лекционный спецкурс. Придётся мотаться. Совмещать работу над диссертацией с преподаванием будет сложновато, да что поделаешь? – Ничего смертельного он в этом не видел. А, если что-то пойдёт не так, как должно – можно переиграть, причём как в сторону увеличения, так и уменьшения учебной нагрузки.
Около пяти часов вечера Андрей уже вернулся в Гатчину, для экономии времени он предпочёл автобус и от «Московской», слава богу, не угодив в пробку, добрался до Большого дворца за сорок минут.
Пока, мягко пружиня на рессорах, автобус нёс его к Гатчине, он почти всю дорогу безмятежно дремал, предаваясь приятным видениям, в которых прошедшая ночь играла главную роль. Однако затем в его безмятежное состояние стали вторгаться «несвоевременные» мысли, нарушившие его душевное спокойствие. Андрей вспоминал те два вечера, когда в галерее ему являлось Нечто; если первую встречу с привидением легко можно было списать на усталость, помноженную на ночную атмосферу дворца, что вполне возможно каким-то образом ввело его в изменённое состояние сознания, то объяснить рационально второе появление призрака – три дня спустя, на том же месте и почти в одно время – был уже не в состоянии.
«На том же месте в тот же час», – подумал он отстранённо и сразу же вспомнил юмористическую ретро-песенку с похожими словами:
Мы оба были, я у аптеки, а я в кино искала вас…
Так значит, завтра на том же месте в тот же час
Пропел он про себя и поморщился, как от зубной боли – тьфу, пошлятина!
И всё-таки… Что если хотя бы теоретически предположить, что в его видениях заключён некий смысл? Косвенным аргументом «за» служила строчка из Шекспира: «Есть много в этом мире, друг Горацио, что и не снилось…» Ведь Гамлету тоже являлось Нечто – Тень отца…
Ну вот, резюмировал Андрей, теперь я размышляю о Гамлете, как
