не страшный, хорошо?
– Хорошо, – отвечаем мы в унисон, куратор кивает и подробно объясняет, где здесь кормят.
– Хелен, у тебя специальная диета, поэтому блюда для тебя подписаны, – сообщает мне наша куратор, показывая тем самым, что герр Нойманн меня вчера выслушал.
– Спасибо! – улыбнулась я, тронутая такой заботой. Правда, где искать столовую, я так и не поняла, но это запомнил Филипп.
Он повел меня в сторону, куда показывала Бригитта, а я почувствовала нарастающую слабость, хотя шла ещё. Голова начала кружиться сильнее, стало как-то страшно, но тут мы дошли.
Что было вчера, я уже не помню, потому что в обморок падала. Так бывает, и этого бояться не надо, поэтому я не помнила ужина, да и был ли он вообще?
Я села за стол и поняла, что силы кончились. Я закусила губу, давя в себе панику, но тут увидела встревоженные глаза Филиппа. Криво улыбнувшись, я попыталась взять вилку, но рука бессильно скользнула по поверхности стола. Ощущение абсолютной беспомощности ударило так сильно, что контроль затрещал. Наверное, что-то такое отразилось в моих глазах, потому что Филипп… Я не видела, что он делает, потому что изо всех сил старалась, закусив губу, вернуть контроль, но тут вдруг увидела вилку у самых своих губ.
– Ничего страшного не произошло, – сказал он мне. – Сейчас мы покушаем, выпьем микстуру, и всё будет хорошо. Давай, открывай ротик.
Филипп, получается, взял мою вилку и принялся меня кормить. Господи, откуда он это умеет? Ведь умеет же… Кушать, как маленькой, было стыдно, но и как-то волнительно. А Филипп ни на кого не обращал внимания, а просто спокойно кормил меня, иногда уговаривая, как действительно малышку. А я… Мне было приятно.
Я почему-то всё сильнее уставала. Наконец, еда, видимо, закончилась, и мальчик достал флакон, который вчера ему дал герр Нойманн. Аккуратно налив микстуру в ложку, он споил мне эту невыразимую горечь, от которой я скривилась и зажмурила глаза. Но усталость сразу пропала, и стало легче дышать. Я даже не замечала, что мне, оказывается, тяжело дышать. А это значит… Внезапно захотелось заплакать, но и тут Филипп как будто почувствовал – он обнял меня и прижал к себе.
Если мне так тяжело дышать, и я так устаю, значит, развивается сердечная недостаточность, и я скоро не смогу ходить. Мне от этой мысли стало так страшно, что я чуть по-маленькому на месте не сходила, но удержалась. Всё-таки, когда нет папы, я очень неуверенно себя чувствую. Просто жуть.
Так, надо встать… Филипп всё обнимал меня, почти не давая шевелиться, но я сказала, что мне нужно таблетки выпить, и он меня отпустил. Кажется, он чувствует, что я боюсь. Поэтому обнимает так, как будто боится потерять. Он меня не потеряет… Ну, наверное.
– Фрау Крюгер, – вдруг позвал Филипп куратора. – Хелен сейчас не сможет дойти к директору.
– Хорошо, Филипп, – улыбнулась Бригитта и о чём-то попросила сидевшего рядом с ней молодого человека. Наверное, это был герр Штельмахер, второй
