на того мужчину?
Элли вгляделась, отпрянула и вжалась в стул:
– Похож, а почему он в газете?
Страх был липкий, от него вспотели ладони и заныли виски. В них застучало – бум-бум-бум – так громко, что Элли зажмурилась от грохота.
Мама с папой переглянулись. Губы у мамы дрожали, и она не могла вымолвить ни слова.
– Он вор, – как-то слишком спокойно ответил папа, – проникает в квартиры с помощью маленьких и доверчивых детей, крадет деньги и ценные вещи. Надо будет соседку расспросить, и чтобы она с нами пошла. Надо ехать. Сообщить… куда следует… чтобы Элли все рассказала…
– Милый, не надо ее никуда водить, тем более сейчас, – тихо сказала мама и обняла дочь, – ты же видишь, в каком она состоянии. Сегодня был тяжелый день, но он уже заканчивается. Завтра все будет хорошо.
– Ты права. С утра я сам съезжу и передам… информацию. Вдруг это поискам и следствию поможет. Вдруг… спасет кого-то. Элли повезло, слава богу. Иди умывайся, малыш. Спать пора.
Элли долго ворочалась в своей нижней кровати. Потом залезла наверх, зарылась лицом в подушку, где был такой родной запах, и заплакала. Уснула в слезах, сжимая в ладони белое перышко.
Мике долго не спалось. Он прокручивал события дня, и мысли его останавливались на том моменте, когда он увидел Элли во дворе дома с незнакомцем. После этого мозг начинал показывать варианты развития событий, которые приводили Мику в ужас. Представлялось, что Элли связана по рукам и ногам, с кляпом во рту, в какой-то темной комнате, или будто она висит на цепях вся в крови, или вдруг лежит в полиэтиленовом черном мешке в яме, бьется и не может выбраться…
Мика вскрикивал и мотал головой, чтобы отогнать жуткие видения, а доброе сознание подкидывало еще и еще. Он стонал и сжимался в калачик. Голова раскалывалась. Мальчишка-сосед не выдержал и побежал к медсестре. Мике вкололи успокоительное, и тяжелый темный сон навалился на него, выключая страшные картинки.
На следующий день мама взяла отгул, забрала Элли после уроков из школы, и они отправились к Мике.
– Долго идти? – спросила Элли.
– На Дунькин Пуп, – ответила мама, – не больше получаса. Нам с тобой нужно поговорить про вчерашнее.
Рука Элли дернулась в маминой руке.
– Элли, пожалуйста, прошу тебя не разговаривать с незнакомыми людьми и не ходить с ними никуда, – мама прижала дочь к себе.
Плечи Элли затряслись.
– Девочка моя, все хорошо, все обошлось.
Мама гладила Элли по волосам, и та рыдала, всхлипывая и бормоча:
– Я не разговаривала с ним, он сам! Сам! Хотела уйти, шла от него. А он за мной.
– Все хорошо, малыш, давай вытрем слезы, – мама присела рядом, достала платок. – Вот, высморкайся, и порядок. Молодец. Пойдем к Мике.
– А нас к нему пустят? А он один лежит в большой палате или с кем-нибудь подружился? А что за Дунькин Пуп? – затараторила Элли, словно и не рыдала только что.
– Тебе на какой вопрос отвечать? – улыбнулась мама. – Прямо растерялась
