Бродяга признался, что всегда мечтал приблизиться к коллапсирующей звезде. Несколько раз он издалека наблюдал за коллапсом звезд вне Персея. И всегда это было грандиозно. Когда ему надоедала жизнь могучего звездного тюремщика, он воображал, что переносится на коллапсар и погибает с ним, наблюдая изнутри гигантскую катастрофу. Это было великолепно – не собственная гибель, конечно, а картина гибели звезды.
– Бродяга, ты неисправимый романтик, – сказал я.
Ольга прислала новый расчет. Находиться поблизости коллапсара было не безопасней, чем попасть под луч, поразивший Красную. Только интенсивная работа аннигиляторов вещества могла гарантировать от катастрофы, если звезда перед коллапсом превратится в сверхновую, то есть выбросит наружу примерно с четверть своей массы. Олег приказал заблаговременно подготовить аннигиляторы, приказ был обычный для этой операции: «К бою», – хотя воевать со звездой бессмысленно; название наших технических операций отражает старые человеческие дела.
Но звезда не превратилась в сверхновую. Она уже когда-то была сверхновой – взрыв произошел за много веков до того, как мы появились здесь. Теперь от светила оставался лишь рудимент прежнего звездного гиганта, плотная, лихорадочно менявшая свой блеск и объем звездочка, по массе, правда, раза в три больше нашего Солнца. И этот рудимент сколлапсировал на наших глазах. Мы увидели во всех подробностях антивзрыв, о котором столько слышали, но которого не наблюдал вблизи еще ни один человек.
Эскадра кружила вокруг звезды компактной группой, на время превратившись в ее спутника. По виду ничто не предвещало катастрофы. Вдруг звезда стала проваливаться. Это было «вдруг» в точном значении слова – мгновение отделяло спокойное состояние от взрыва. Звезда взорвалась, но не наружу, а в себя. Она опадала, неслась в свою глубину, к своему центру. Олег приказал приблизиться, мы теперь летели на звезду, она – от нас. В момент антивзрыва диаметр звезды составлял миллиона три километров, он опал до миллиона, до ста тысяч, до тысячи… Звезда стала меньше Земли, но чудовищные силы по-прежнему стискивали, сдавливали, стягивали, уминали ее. Она была уже меньше земной Луны, но все продолжала опадать, все неслась к своему центру – небольшой, уменьшающийся шарик, такой безмерно плотный, что один его кубический сантиметр весил уже миллиарды, если не триллионы тонн. И тут звезда стала закатываться: она была уже не больше трех-четырех километров в диаметре, крохотная точка по космическим масштабам, – точка еще сверкала, но свет краснел, темнел, звезда пропадала в невидимости, в абсолютной невидимости – для волн, для частиц, для силовых полей. Больше не было шарика с чудовищно уплотненной массой, была черная дыра в пустоте – зловещая дыра, втягивавшая в себя все, что к ней неосторожно приближалось.
Олег велел эскадре затормозиться. Дальнейшее движение было опасно. Попади мы в притягивающее поле «черной дыры», нас не спасли бы ни аннигиляторы вещества, ни генераторы метрики, ни гравитационные улитки.
– Ужас! –
