повелитель. По одному на каждой карте, как ты и приказал.
– Мне это нравится, смертный. Воистину твое искусство неподражаемо. Сколько боли и несовершенства в этих изображениях. Их словно бы разрывает от горя и страданий. От одного лишь вида несчастных на глаза наворачиваются слезы, а сердце обливается кровью. А какое страшное одиночество запечатлено на лицах, нарисованных тобой! Похоже, ты рисовал с натуры и натурой тебе служила собственная душа, – с легкой издевкой добавил бог.
– Повелитель, в моей жизни было мало сча…
– А его и не могло быть! – резко перебил мастера бог. – Ни в этой, ни в тысяче других жизней, которые тебе суждено прожить, прежде чем ты обретешь спасение. Но его ты должен заработать своими страданиями.
– Повелитель, умоляю: не облегчай мои страдания, – промямлил старик.
– Врешь. Это всего лишь слова. А на самом деле ты мечтаешь совсем о другом: о спокойствии и избавлении от мучений. В мешке у тебя полно золота, и ты веришь, что сумеешь купить на него желаемое. Ты готов и дальше торговать своим талантом, как уличная девка телом, – только бы получить еще денег. Не пытайся этого отрицать, смертный. Я знаю твою душу. В рисунках на картах хорошо отражены и ее алчность, и жажда мирских удовольствий. Не бойся, твои чувства забавляют меня, ибо они ведут к отчаянию.
– Да, повелитель.
– А теперь, Мунуг из Даруджистана, получи награду…
Старик пронзительно вскрикнул. Опухоль между ног вспыхнула и обожгла его нестерпимой болью. Скрючившись, несчастный повалился на грязный пол.
Бог захохотал. Вскоре отвратительный звук его хохота перешел в затяжной приступ кашля.
Боль, скрючившая Мунуга, постепенно ослабевала.
– Ты исцелен, смертный. Я также продлил твою никчемную жизнь. Но мне претит совершенство. Более того, оно является моим собственным проклятием, а потому совершенства не может быть и у моих возлюбленных чад.
– П-повелитель, но я не чувствую н-ног!
– Они мертвы, Мунуг. Такова была плата за избавление от опухоли. Увы, дальше тебе придется добираться ползком. Долгий, утомительный путь. И запомни, дитя мое: значимо само путешествие, а не его цель.
Бог опять засмеялся, чем вызвал новый всплеск кашля.
Чувствуя, что пора покидать шатер, Мунуг кое-как развернулся. Он помогал себе руками, волоча омертвелую нижнюю часть тела. Выбравшись наружу, старик перевернулся на спину. Лицом он уперся в мешок. Ободки золотых монет больно врезались ему в лоб.
– Моя награда, – прошептал он. – Благословенно касание Павшего. Веди же меня, повелитель, по тропам отчаяния, и пусть боль этого мира никогда не оставляет меня. О, я заслужил ее, как никто другой…
Из-за полога шатра донесся хриплый смех.
– Бережно сохрани в памяти это мгновение, Мунуг! Благодаря тебе началась новая игра. Благодаря тебе вскоре весь мир содрогнется!
– Моя награда, – закрыв глаза, едва слышно произнес старик.
Ремесленник
