к его рукам, идя осторожно и покачивая головами в такт каждому шагу. Он вытряхнул им то, что осталось в хлебной корзинке, и отошёл внутрь комнаты.
– Но это же было лекарство! А ты выпил всю бутыль! – воскликнул Цинта, заглядывая в горлышко пустого кувшина из-под полынного вина.
– Я и лечился, – хрипло ответил Альберт, – теперь горло горит так, будто я всю ночь глотал горячие каштаны. А всё, между прочим, по твоей милости, отравитель! Кто, как не ты, подлил мне вчера той гадости в вино? Ты же просто вредитель, друг мой! И теперь, благодаря твоему участию, я буду выглядеть идиотом и трусом перед этим заносчивым щенком.
– Лучше быть идиотом и трусом, зато живым, мой князь, или, по-твоему, лучше поджариться на костре храмовников, как куску грудинки? Или гнить в тюрьме? А горло горит оттого, что ты пускал им вчера огонь перед теми шлюхами. А оно тебе зачем, спрашивается, сдалось, мой князь, коли им и так уплачено? Чего их было развлекать? И ещё! Ежели ты не погонишься за мной снова с вертелом, то я скажу насчёт вчерашнего. Храни нас Всевидящий отец, но ты собирался драться на дуэли с сыном главы Тайной стражи! Как ты только додумался до такого? – Цинта всплеснул руками.
– Я не собирался с ним драться, Цинта. Я собирался его убить. И сделал бы это, если бы ты не помешал мне своей отравой.
– Убить? Мирна-заступница! Да что на тебя такое нашло? Ты ведь сам виноват – не надо было оскорблять честь его сестры! И кто тянул твою милость за язык?
– Оскорбил честь? В самом деле? – князь принялся отряхивать от перьев рубаху. – Да эту честь до меня оскорбили ещё два десятка человек, а может, и две сотни, однако он вздумал дерзить только мне. И замолчи уже, я почти забыл о том, что ещё вчера хотел проткнуть тебя вертелом.
– Мой князь, ты вчерась опять баловался силой. Опять грибы эти ел, чадил курьмой и зажигал огонь пальцами. И девки все видели! А ну как донесут? И, как на беду, у соседей ночью пали два коня, и с утра уже все на ногах, я едва успел в кормушку плесневелого зерна подбросить. Ведь враз бы на нас подумали! Я ещё…
– Цинта, да перестань ты! И сколько раз просил тебя – не называй меня князем! – Альберт натянул штаны и заглянул в пустой кофейник. – Вот скажи, что ещё остаётся бастарду, кроме пьянства, грибов и баб?
– Э-э-э, мой князь, ты ещё слишком молод, чтобы впадать в чёрную меланхолию! – отмахнулся Цинта. – Кони-то тебе чем не угодили?
– А с чего ты взял, что это я порешил соседских коней? На кой ляд мне эти каурые клячи?
– Ну а кто ещё? Где ты силу брал для своих фокусов?
– Знаешь, для того чтобы зажечь пальцами пару свечей мне и своих сил хватает, – ответил Альберт, доставая чернила и бумагу, – да и чего ты привязался? Как что не случись, так ты сразу смотришь в мою сторону! Ну подумаешь пали два коня! Что, до нас тут кони не дохли, а? Зато как вчера было весело! Там, на кухне, вино ещё осталось?
– Весело? Нет, Альберт, это не весело. Это – опасно! За это нас с тобой того и гляди сожгут на
