и оба названных мальчика: светловолосые и застенчивые, Стеша, пожалуй, побоевей их будет. Впрочем, у меня в детском саду тоже ухажёр был – Вовка Сухов, милый лопоухий мальчик, несколько рассеянный и мечтательный, может, поэтому я его и выбрала. Вся группа с воспитателем во главе, когда мы появлялись, взявшись за руки, где-то на тропинке, пели: «Тили-тили-тесто: жених и невеста». Даже тогда я понимала, что это непедагогично. В пять лет на день рождения Вовка подарил мне голубую чашку – может быть, его родители любили Аркадия Гайдара, не знаю. Но чашка, которая мне очень нравилась (ещё бы, первый подарок от кавалера!), скоро разбилась. Как, впрочем, сошла на нет и наша детская любовь, и осталось только тёплое воспоминание о милом рассеянном Вовке, сквозь лопоухие уши которого, вылезавшие наружу из-под любой панамки, нежно-розовым просвечивало летнее солнце.
Странное ощущение вневременья овладело мной и, кажется, всеми сидящими за праздничным столом, точно наше детство никуда не делось, а вот здесь, с нами, и оно того же возраста, что и Стеша, и я не то чтобы его помню, а просто живу в нём.
Картины из гальки меняются одна за другой, и нет им числа, и невозможно все их запомнить и зафиксировать в своём сознании, как не фиксируем мы и прожитые нами дни, лишь к Рождеству замечая, что год прошел, а то и десятилетие. И время, которое идёт так незаметно, уносит с собой мгновение за мгновением нашу жизнь, а мы постепенно и незаметно для себя забываем название тех конфет, от которых растут крылышки. Хорошо, когда есть кому об этом напомнить.
Маленькая путаница в понятиях
Моллюск лежал на тёплой отмели, и прозрачная морская зыбь, пробегающая над ним, чуть-чуть покачивала его разноцветную раковину, убаюкивая. Там, поверх морской зыби, эмаль голубого неба казалась неизменной и вечной, но он её не видел. Зато видел золотистый песок, в который немного закопалась его раковина, чтобы её не сносило прибоем, и который казался ему сейчас особенно мягким и комфортным. Моллюск приоткрыл створки своей пёстрой раковины и с любопытством рассматривал мир вокруг себя. Вот маленькая серебристая рыбка толкается носом в песок совсем рядом с ним, поднимая фонтанчики песчинок, которые тут же оседают, не замутняя прозрачной воды. Маленький краб-отшельник, волоча за собой крошечную раковину, пробирается поближе к пятнистой гальке, где безопасней для его хрупкого домика, но лежащая на песке галька вдруг сдвигается с места и оказывается сонной пятнистой рыбой. Морская вода, проходя в щёлку между створками раковины, приятно волновала его нежное тельце и навевала неизвестно откуда берущиеся мечтания. В такие минуты мечтать было легко и даже весело. Маленький моллюск воображал себя большой сильной рыбой или даже китом, плавающим на морских глубинах и извергающим из себя фонтаны брызг, тут же обращающихся радугой. Когда довольно неповоротливый кит ему надоедал, моллюск представлял себя русалкой, собирающей букет из разноцветных морских водорослей. Но чаще всего маленький моллюск воображал себя кораблём, большим морским кораблём,
