она нас звала белой лирою Феба,Чтоб собой напоить безвозмездно, сполна.
Дары Вселенной
Вселенная дарит себя по-разному.
Одним – напрямую, будто аромат цветка, раскрывшегося в это мгновение.
Другим – опосредованно, словно через стекло, которое позволяет видеть цветок, но не даёт вобрать в себя тонкости запаха.
Третьим – через усилие, точно через глухую стену, выстроенную непонятно зачем посреди чистого поля.
Она дарит, оставляя себя возле сердца, у порога, около пограничного столба, и идёт дальше, иногда возвращаясь, чтобы добавить способностей, или ударить ладонью по зеркалу, или же стереть свой след, заставивший задрожать труса.
Пурпурная мальва
Её не родили розой. Пришла в мир пурпурной мальвой.
Июль грохотал рассветом и песней больших телег.
Старуха, смеясь, сказала: «Ты станешь великой, Тальва!
Для этого фатум сводит дороги и буйный век».
Колёсами бились годы. Обочины тёрлись стаей
Лохматых и беспризорных, голодных бродячих псов.
Девчонка взрослела «кошкой», не зная в желаньях края,
Царапая спесь прохожих бесстрашием резких слов.
Звенела струной гитарной, творя на брусчатке пляску,
Колдуя красой-зарёю на зависть тщеславных дам,
Пьянила сердца мужские, своей не торгуя лаской,
Грехом не считая страсти, чтоб с ними влачиться в храм.
Платком обвивала бёдра – цветами по чёрной масти,
Бросая наряд корсара монетой на старый трон,
И кроме любви и танца иной не признала власти,
Пурпурную мальву-сердце поставила всем на кон.
Бабочка на булавке
Мочка уха горела, словно её недавно прокололи. Маргарет усмехнулась про себя: «Снова! Вечно в жизни этот нелепый повтор. Хочешь красоты – прокалываешь уши, хочешь любви – прокалываешь сердце, хочешь славы – прокалываешь своё мнение. И кажется, что вот оно, счастье: переливается серёжками, обнимает любимым человеком, раздаёт автографы твоей рукой. А потом возникает дискомфорт, переходящий в натужное раздражение и боль. Ты перестаёшь видеть глупые сны, в которых летаешь, и слепо утыкаешься в подушку, стараясь выгнать из себя полчища демонов, строящих постные рожи».
Она потёрла покрасневшее ухо и пошла дальше по аллее парка, вспоминая и зачёркивая ненужные слова, нелепые сравнения и отношения, которые казались всем, а оказались медяками, которые стыдно подать даже нищему.
«Прокалываешь себя, как бабочку, насаживаешь на булавку и считаешь, что настал час Z – зеро, сумасшедший выигрыш, после которого дорога из жёлтых кирпичиков приведёт тебя в Изумрудный город. А на деле выходит, что час Z – это сумерки, в которых ты ощущаешь себя ожившим по злой воле зомби, иллюзией, книжкой-раскраской для взрослых мальчиков, салфеткой, меняющей свой цвет в зависимости от вытираемой жидкости».
Мимо «проплыла» скамейка, словно парусник, измеряющий время своей кормой и чужим грузом. Маргарет присела на её край, готовая
