на эмоциях здесь, ладно? Пообещай мне!
Разочарованно выдохнув и покачав головой, Мира взглянула на девушку и дала обещание молчать о том, что произошло, и, попрощавшись, отправилась домой. Все мысли были заняты только лишь тем, что маленький мир, в котором была вынуждена жить Мира, наполнен злом, несправедливостью, ненавистью, с которыми невозможно справиться в одиночку. Только Мирослава понимала, что спасать этих людей ей не хотелось. Ее не признавали здесь за свою, но и чужой не считали.
На улице совсем стемнело. Мира вышла на дорогу, которая вела к развилке, где можно было сократить путь до дома. Ворота открылись, выпуская охотников, с первыми сумерками отправившихся в лес, в их числе был и Святослав. Вспомнив, что она давно должна быть дома, Мирослава спряталась за забором ближайшего строения и, дождавшись, пока ворота не закроются, вышла из тени забора на свет луны, которая уже поднялась на темно-синем небе, усыпанным мелкими звездочками. Они завораживали, притягивали, манили девушку, но необходимо было спешить. Матушка осталась дома совсем одна.
Подойдя к дому, Мира взглянула на небо, которое затянули черные тучи. Собирался дождь, вдали слышались раскаты грома. Дверь отворилась, и на крыльцо вышла мать Мирославы.
– Кто здесь? – испуганно прошептала женщина, держа в руках свечу.
– Матушка, я пришла. Прости, что так поздно, я провожала Гиту до дома, ей стало нехорошо, – тихо отозвалась Мира, пытаясь рассмотреть ступеньки на крыльце, ей мешал свет от свечи, который светил прямо в глаза. – Матушка отвори пошире двери, я совсем ничего не вижу.
Марья настороженно осмотрела двор и приоткрыла дверь, но что-то в душе подсказало ей осветить пламенем лицо дочери, и она это сделала. Мирослава зажмурилась и оступилась, неловко шагнув на ступеньку.
– Ах! Матушка, убери свет, я не могу подняться, – опершись о перила, попросила Мира, но Марья с ужасом в глазах толкнула дочь и закрыла дверь. Девушка от неожиданности не успела ухватиться и удержать равновесие, от чего кубарем скатилась на мокрую от начавшегося дождя траву. Небо осветила яркая вспышка, после чего послышались раскаты грома и сотрясающий землю гром. Мира встала с мокрой земли, поднялась по ступенькам и дернула ручку двери. Закрыто.
– Матушка! – закричала она отчаянно, но Марья закрыла уши в сенях у двери, нашептывая под нос:
– Пойдите прочь, нечестивые, пойдите прочь! Моя Мира, моя доченька, за что вы так ее? Неужели в облике ее явилось ко мне само зло? Нет. Я не стану слушать твои мольбы, это не моя дочь, нет, нет, нет, нет!
Мирослава не понимала, от чего матушка вдруг не стала впускать ее, от чего не открывает дверь. Ей было холодно от ливня и поднявшегося ветра, а крики ее со временем перешли в жалобный плачь, на который Марья не обращала внимания, сжимая в руке мешочек с травами.
– Скоро настанет день очищения, скоро настанет день, – повторяла женщина, покачиваясь из стороны в сторону.
