этой опере он был мне неинтересен. И Петрову не понравилось. Он улыбнулся и сказал: «Московские понты!» Вот так – не музыкально, а эмоционально – Петров обозначил свое отношение к этой опере.
Очень много мне рассказывал Петров о Хренникове – о том, как Тихон Николаевич, глава Союза композиторов СССР, учил его, молодого председателя Союза ленинградских композиторов, азам руководства. Пересказать все это трудно, но один из характерных эпизодов описать попробую.
Звонит Хренников из Москвы: «Андрей, такого-то числа секретариат. У нас один тут сотворил такое! Будем гнать его из партии и из Союза. Каленым железом будем выжигать. Обязательно приезжай!» Петров кладет трубку, нервничает: как быть, как вести себя на том секретариате? Проходит некоторое время, и уже Петров звонит Хренникову с вопросом: состоится ли секретариат в назначенное время? В ответ же слышит: «А, ты про этого? Каленым железом! Но мы тут решили на месяц перенести. Приезжай обязательно!» Через месяц Хренников вновь поминает «каленое железо», но говорит, что должен срочно лечь в больницу. Секретариат вновь переносится. Проходит еще месяц, все утихает, вопрос спускается на тормозах. Вот так (или примерно так) Хренников уходил от острых решений, оберегая тем самым своих коллег, хотя на него и давили сверху.
Андрей Павлович, по его словам, далеко не сразу, но тоже овладел этим искусством и стал настоящим асом на своем посту. К примеру, наш Союз композиторов – единственный творческий союз в стране, которому удалось полностью сохранить свое имущество. Когда все вокруг распродавалось и разворовывалось, петербургские композиторы сумели сберечь и Музфонд, и Дом творчества в Репине, и свой Дом на Большой Морской. И в этом немалая заслуга Петрова.
К счастью, Андрей Павлович был консерватором, и на новые, подчас сомнительные веяния не сразу откликался. Он говорил: «Спокойно! Надо все обдумать, взвесить, и не торопиться». Чудовищная нищета тех лет провоцировала продать и то, и это, чтобы как-то выжить. Но Петров от таких решений умело уходил. Виртуозно сохраняя прекрасные отношения с властями, он в нужный момент обращался к ним за помощью. И власти, заслуженно любившие его и в прежние, и в новые времена, как правило, в помощи не отказывали.
Во всех внутренних конфликтах, которые – что тут скрывать – хоть и не часто, но случались, Петров умел и твердость проявить, и показать характер. В начале 1990-х группа молодежи вдруг решила найти себе нового лидера и сменить власть в Союзе композиторов. Конечно, ничего у них не получилось – Петров с соратниками сумели удержать бразды правления. Но переживал Андрей Павлович страшно. И, тем не менее, сохранил самообладание, проявил себя умелым стратегом, никогда не опускаясь до сведения счетов.
Вообще Петров был «тихарильщиком» и открывался крайне редко. Умел отмалчиваться и как бы не слышать вопросов. Бывало, не поймешь, о чем он думает. Мы с Григорием Корчмаром научились понимать его по еле уловимым нюансам. Петров прошел такую школу общения с властями, с
