вниз было нельзя, потому что семьи уже не хотели разлучаться. Где-то там, в других вагонах, пустовали их разрозненные места (потом оказалось, что даже в плацкарте), и все четверо предпочитали сидеть здесь, да и спать здесь же – и непонятно, как иссушенные мужья умещались со своими внушительными женами… Самое удивительное, что были и дети: один мальчик уже активно бегал, другой еще ползал, но где укладывались они, углядеть не было уже никакой возможности – в темноте, с набегавшими огнями.
Днем не свободнее. Сибиряки брали на станциях пиво в баллонах, рыбу горячего копчения (анализируя, смакуя, вобла это или подлещики, обман, всюду обман), играли в карты или же вели серьезные беседы.
– Так Валька нам пересушенную дает. Я не люблю такую. А у меня мама, наоборот, любит очень сухую рыбу.
– Так в последний раз не сухая была.
– Так это зимой было, ее зимой не высушишь, она купила…
– Так ее, наверное, перед зимой и ловили. Жирная. Перед зимой жир набирала.
Или даже так:
– Мне Валька нагадала, что Вайкуле зимой уйдет со сцены.
Перед зимой жир набирала.
Там, наверху (как это рисовали в учебниках биологии: на другом этаже экосистемы) Антон и Аня тихо смеялись, шептались и шикали друг другу, боясь, что соседи услышат.
– Мы тоже такими будем, да?..
– Обязательно. Ты будешь так же лупить детей.
– А ты вот так же сидеть в лифчике.
Справедливости ради, детей никто особо не лупил: они с утра до ночи ползали по ковровой дорожке в коридоре, под ногами у тех, кто бегал с кипятком.
Шарахались жизнерадостные компании южных парней, звеня бутылками, гогоча, и перешагивали детей, и чуть задерживали взгляд на Аниных ногах.
Два дня под потолком: в других условиях Антон посчитал бы это ужасом (не для себя, он-то неприхотлив), но отчего-то так хорошо, так уютно им было здесь: вечерами Аня шептала ему о том же, прижимаясь. Они сидели обычно на одной полке в обнимку, вытянув ноги на вторую, и смотрели по планшетнику фильм, поделив наушники… В сторонке, будто в гнезде, в раскопанной постели лежали несколько банок пива. Пиво усыпляло, как и ленивое покачивание вагона; как и красное солнце, катившееся точно вровень с ними. Антон прикрывал глаза и уже не держался сознанием за фильм, словно отцеплялся от лодки… Бесконечные пустые трассы через холмы, как только и бывает в американских road movie; пара, которая едет откуда-то и куда-то в раздолбанном «Додже», и не хочется думать, влипнут они во что-нибудь или сами, как Бонни и Клайд… Как и красное солнце, катившееся точно вровень с ними… Антон успел увидеть даже что-то, связанное с работой – кажется? – в последние дни он вымотался, аврально сдавая дела, – прежде чем дернул затекшей ногой, проснулся, проглотил слюну.
– Ты бы хотел так?
– Как?
– Ну как в кино. Ехать на машине куда глаза глядят…
Антон уставился
