это как отжаться еще раз, когда уже упал мордой в землю, или поднять на бицепс в десятый раз двадцатикилограммовую гантель…
Рундельштотт говорил, что при создании портала нужно четко и ясно представить себе место, куда хочешь перенестись. Четче всего представляю свой диван, с которого смотрел футбольные матчи и бои супертяжеловесов.
Конечно, пробовал, но не только не переносит, но даже не вижу в том магическом зеркале. Зато могу представить свой замок в глердстве Остеранском, но и туда почему-то не, а вот за два шага – легко, даже если не представляю, а только так, восхочу.
Когда вернулся, Понсоменер посмотрел все так же сонно, лицо доброе и равнодушное, но взгляд какой-то не совсем такой, да и Фицрой фыркнул, но не стал спрашивать, не проглотил ли веревку за вчерашним ужином.
– Ладно, – сказал я сварливо. – Ну обломился, обломился!.. Не получилось. Капля точит камень. А я еще та капля…
По дороге к столице старались никуда не заезжать, мужчины должны уметь выживать в любом лесу, как учил великий Людвиг Гегельский, и мы вечером выбирали место у ручья под сенью деревьев на случай дождя, еды хватает в седельных сумах, до Шмитберга как раз опустошим.
В четыре дня не уложились, хотя могли бы, но приехать в полночь глуповато, потому вечером уютно и с удобствами устроились под раскидистым дубом, где расположились ужинать медленно и с удовольствием.
Понсоменер время от времени переставал жевать, прислушивался. Фицрой спросил:
– Эльфы бродят?
– Оборотень, – ответил он тем же ровным голосом, словно говорил о рыбках в ручье. – Огромный. Таких даже не видел… Давно.
Фицрой протянул руку к рукояти меча.
– Собирается напасть?
Понсоменер покачал головой.
– Нет, нас не видит. И вообще уходит в другую сторону.
Фицрой посмотрел с понятным намеком на меня, я спросил:
– А как его видишь ты?
– Не глазами, – ответил Понсоменер. – Ветерок с той стороны, а по запаху все тоже видно. Хоть и не так, но как-то вот иначе.
Фицрой сказал знающим тоном:
– В наших лесах такие тоже водятся. Их называют волкодлаками, но какие они волки, если крупнее медведей?.. И зубы у них, ох и зубы! Бревна перекусывают!..
Я зябко передернул плечами.
– Давайте спать. В столицу должны въехать бодрыми и свежими, как птички.
– Спим, – согласился и Фицрой, – птички.
Заснул он моментально, Понсоменер на минуту позже, а я еще лежал, прикидывая что и как на будущее, здесь столько дел, а я могу так много, что если бы не спать вовсе, такого бы наворотил.
Глаза начали слипаться, как вдруг холодок проник под плащ, которым я укрылся по примеру Фицроя, коснулся сердца и потек по всему телу.
На той стороне костра кусты раздвинулись
