дорогие товары, разложенные на хорошо прокрашенном зеленом сукне, а потом произнёс как ни в чём не бывало:
– Неплохие вилки. Какой же цены будут?
Продавец сделал паузу. Прежде чем ответить, он смерил генерала долгим и невежливым взглядом и потом наконец соизволил произнести:
– Двадцать восемь талеров.
– За одну? – удивился барон.
– За одну, – отвечал торговец. И тут же добавил с высокомерием: – Если не нравится цена, можете поискать в другом месте.
«Могу, конечно, и поискать… А могу повесить тебя прямо на твоей вывеске и прямо сейчас!».
Но ничего подобного, конечно, барон вслух не произнёс, а пошёл по лавке дальше, пока среди всяких весьма искусных вещиц, что украсили бы стол всякому благородному человеку, может быть, даже и князю, не увидал одну небольшую чашу. Или, вернее, кубок. Сделан он был из золота. И делал его настоящий мастер.
Поистине, вещица сия достойна была пиршественного стола герцога Ребенрее. Волков не удержался и взял её в руки, повертел и, убедившись в её совершенстве, снова обратился к недружелюбному хозяину лавки:
– А эта вещь сколько стоит?
Теперь торговец даже улыбнулся, произнося цену:
– Четыреста пятьдесят талеров.
В его взгляде, в этой мерзкой его улыбочке так и сквозил высокомерный вопрос: что, не нравится?
Ни цена, ни сам купчишка, ни весь этот поганый город барону не нравились. Не нравились настолько, что он намеревался их сжечь. Но тем генерал и отличался от торговца, потому-то в тяжком солдатском ремесле и дотянул до своих лет, что имел выдержку и во всяких передрягах умел сохранить хладнокровие. Он поставил чашу на место и произнёс:
– Дороговато. В Вильбурге или в Ланне цены раза в два меньше.
– Вот и покупайте там, – уже не сдерживаясь, отвечал ему торговец.
– Так и поступлю, – сказал барон, отправляясь к двери, и уже на пороге, не сдержавшись, добавил с улыбкой: – Тем более, там можно найти вещи и поизящнее.
Он вышел на улицу и сел на коня, но прежде, чем поехать дальше, спросил у проходящей мимо упитанной женщины:
– Добрая госпожа, а как же называется эта улица?
– Это? Так это Собачья улица, – чуть смутившись после такого ласкового обращения от такого видного господина, отвечала толстуха.
– Собачья? – удивился барон. Всякие названия улиц слыхал он на своём веку, но это…
– Да, господин, так она у нас и зовётся – Собачья.
– Собачья, – повторил Волков, усмехнулся и поехал дальше.
Но едва они проехали сто шагов, как Хенрик поравнялся с ним и сказал негромко:
– Генерал, за нами опять какой-то ублюдок таскается. Капюшона не снимает. Мы останавливаемся, и он стоит, мы поехали, и он за нами попёрся.
– Думаешь, следит?
– Я
