туннель.
«Табак «Отставной» – успел прочитать я на слегка исковерканной и скомканной пачке, прежде чем она исчезла в глубоком безразмерном кармане.
«Табак «Отставной» – отрекомендовал бутошник – табак «Отставной» – всегда со мной».
И он крякнул от физического удовольствия. Лучшего друга, чем солдатский неласковый табачок, тяжелый и веский, как пушечное ядро, в жуткий ночной час и не придумаешь.
«Там, поди, не только все утопло, но и сгорело – заметил бутошник – вон и Песочки полыхают, и Слоновый двор занимается. Уж не твоих ли рук дело, братец?»
«Что за глупости – ответил я – мои руки постоянно заняты карандашами и чернилами. Да и Слоновий двор для меня в некотором смысле священен».
«А за каким чертом ты приперся на Выборгскую сторону, Вячеслав Самсонович? – забеспокоился вдруг бутошник – и снова сердито насупился, а табак «Отставной» с любопытством выглянул из его ноздрей – какого лешего ты здесь забыл?»
«Я иду на Батискафную улицу – ответил я – чтобы найти безымянного капитана».
«Батискафную улицу упразднили, а безымянного капитана повесили на Сенной площади – провозгласил бутошник, сердито вращая глазами – вверх ногами повесили. Да ты, я гляжу, такой же смутьян, как и он».
Ну, это все враки, наверное. Это уж слишком. На Сенной площади вот уж три года, как никого не вешают. Тем более вверх ногами. По крайней мере, я никого там не видел. Хотя, как известно, я немного подслеповат. В любом случае, мне надобно торопиться.
Я должен, должен спешить на Батискафную, господа мои хорошие, пока ненасытная вода не пожаловала и туда в скором времени.
«Постой здесь – сказал бутошник – и никуда не уходи. Я сейчас вызову подмогу».
Он достал свисток и собрался свистеть, припоминая, как это делается.
В это время еще одна ломовая телега на полном скаку провалилась и ухнула в выгребную яму – и бутошник пошел посмотреть, как она там будет барахтаться. «Вишь ты, как плюхнулась. Подожди меня тут» – сказал он мне.
Я же не стал дожидаться, а пошел себе дальше, добрался до поворота на Батискафную улицу и вскоре она поглотила меня вместе со всеми моими мыслями и потрохами.
Вдруг
Я заворачиваю за угол и вдруг начинаю сильно волноваться, а сердце принимается бить и стучать, как сумасшедший паровой молот. А вдруг прав, прав ночной бутошник, уплетающий околевшую лошадь внутри своей деревянной уединенной берлоги, вдруг он прав, и Батискафной улицы действительно не существует? Вдруг безымянного капитана взаправду повесили и вздернули посреди Сенной площади, на потеху суетливой толпе? И вот он висит и вертится там на ветру, поверх торговых рядов с зеленным и овощным товаром, сверкая пятками над убиенными кроликами и голубями? Но капитанов не вешают на Сенной площади. Прошли те времена. Прошли и сгинули безвозвратно. Чуть поодаль слышится тихий шум и треск. Наверное, это вода пожаловала на Выборгскую сторону и следует прямо сюда, желая вместе со мной заглянуть в гости к
