Ивановна. Вас уже отпустили домой?»
«Нет – коротко ответила Амалия Ивановна – не отпустили».
«Как же так? – удивился я – вас же совсем недавно увез куда-то там злой обер-фурьер».
«Тележка утонула, и обер-фурьер тоже утонул, царствие ему небесное – не моргнув глазом, сообщила Амалия Ивановна – одна я на всем белом свете осталась».
Я посочувствовал ей и пообещал, что все еще наладится.
«Гармошка моя, наверное, тоже утопла – предположила Амалия Ивановна. Уголки ее губ чуть дрогнули – Как я теперь буду играть и петь?»
«Может, еще и не утопла – успокоил я свою собеседницу – и вы еще споете».
«Пойдем со мной, касатик, поплыли – предложила она – поплыли обратно, в Красный Кабачок! Садись верхом ко мне на шкаф. Забирайся. Смелее! Тут найдется местечко на двоих. Мы будем вместе до конца дней своих, ты – да я. Мы будем есть калачи и петь песни, мы будем любить друг друга, покуда совсем не умрем».
И она протянула мне руку.
Ну вот еще не хватало. Я лучше пойду прямо на дно, к морскому или, быть может, к речному царю, чем отдам свою плоть на растерзание. Кто там сейчас у них внизу? Буду служить ему верой и правдой. Ну, как уж там получится. «Спасибо, милейшая Амалия Ивановна – поблагодарил я ее – но вот только я спешу по одному очень важному делу».
«По малой нужде что ли? – простодушно спросила Амалия Ивановна – так ты не стесняйся, тут все равно никто не видит, а ретирадная изба закрыта на ночь. Спускай штаны, не бойся, я отвернусь».
«Нет – сказал я – у меня дело поважнее, чем какая-то там малая нужда. Если что, я готов и потерпеть».
«Ишь ты» – понимающе хмыкнула Амалия Ивановна.
«И все-таки пошли со мной, касатик – позвала она – и поманила меня длинным сухоньким пальцем – я тебя буду всю жизнь бесплатно кормить. Каша, щи. У меня и крендельки еще наверное найдутся. Завалялись. Но смотри, никому не разболтай. Это моя маленькая тайна. А не то меня за крендельки на площади вздуют».
Я пообещал, что буду нем как пресноводная рыба. Никому ни слова про подзапретные немецкие завалявшиеся крендельки.
«Вот спасибо тебе – поблагодарила добрая старушка – вот только учти – я иногда кусок мимо рта проношу. Ты уж мне говори, если что не так. Направляй. Я ведь совсем состарилась, а у тебя небось кровь горячая, молодая».
И она подмигнула мне.
Я сказал, что загляну к ней чуть позже. Когда вода хоть немного спадет. А сейчас мне совершенно некогда и вообще дел по горло.
«У тебя вода по горло, касатик, ты скоро захлебнешься» – сказала на прощание Амалия Иванна – и уплыла восвояси.
Ее развеселый и расхристанный шкаф, набитый чужими чулками и юбками, хлопал напоследок ящиками и дверцами, и снова как будто показывал мне свой тряпичный язык. «Был у меня товарищ» – пела и голосила отважная и несгибаемая старуха, плывущая среди хаоса и бедлама. И крепкий
