я чайник поставлю.
Дейнар тупо таращился на Балимора, а тот лишь таинственно улыбался, качая головой. Понаблюдав, как чародей хлопочет по хозяйству, разбойник решил встать. Хлок сипло ворчал под одеялом.
– Вставай, скотина!
Дейнар ударил кулаком по одеялу.
– Эй… уйя… Что за..?
– Да, я забыл! – сказал вдруг Балимор. – Голова садовая! Старость – не младость, да? – Чародей захихикал. – Держите!
В воздухе, словно расправляющие крылья птицы, полетели шмотки. Дейнар успел заметить, что они какие-то… белые, что ли, а потом они приземлились ему на голову. Разбойник сорвал их и в ярости уставился на чародея.
С похмелья Дейнар обычно устраивал выволочку Хлоку (находилось, за что), но сейчас Балимор был куда доступнее в смысле способности воспринимать «аргументы».
Открыв рот, разбойник, впрочем, тут же забыл о своих планах. Его внимание привлекла штука, зажатая в кулаке.
Дейнар медленно развернул ее и выставил перед собой на вытянутых руках.
– Это… что это?
Чародей, занятый очагом, повернулся и весело взмахнул кочергой.
– Как что? Лифчик.
И, возвращаясь к прежнему занятию, ловко заткнул уши заранее заготовленными затычками из воска.
Дейнар смотрел на «вещь» в своей руке еще секунд пять, а потом отшвырнул от себя, словно ядовитую змею. Из носа его вырвалось какое-то сопение, рот перекосило. Трудно утверждать со сто процентной вероятностью, но волосы разбойника, кажется, стали дыбом.
– Ну… едрена вошь, чего спать не даете?
Хлок отбросил верхний край одеяла, и показалась его голова. Точнее (и Дейнар в тот момент мог поклясться) не его голова.
– Какого…
Разбойники уставились друг на друга.
Балимор щелкнул пальцами, сухие дрова занялись мгновенно. Чайник с сияющими боками уже висел над огнем, и его начищенная медь давала неплохое представление о том, что творится у чародея за спиной.
Старик гордился своей работой и даже не помнил, когда ему удавалось создать нечто подобное.
Верно говорят, что мастерство не пропьешь!
Затычки для ушей тоже оказались на высоте – благодаря им предусмотрительный старик не слышал ни истерического визга, ни проклятий.
Усевшись возле очага, Балимор принялся наблюдать за голыми девицами, бегающими по комнате.
До чего же занятно.
При помощи большой лупы чародей заглянул Ансиве в правый глаз. Глаз был в порядке. Аквамариновый, большой, что твое яйцо, и украшен пушистыми ресницами. Оценив левый, чародей пришел к выводу, что оба они совершенно одинаковые.
Ту же операцию, с видом лекаря-профессионала, Балимор проделал со второй эльфийкой.
– Соматически никаких изъянов, – заявил он, важно раздувая губы. – Родная мать не отличит.
Ансива и Шэни молчали. Скорчившись на скамейке, они таращились
