ей вечностью…
В воскресенье, когда Алиса, уже привычным способом, попала в кинобудку к дяде Ване, где всегда было чем заняться, она не находила себе места, ведь снизу доносились приглушённые звуки, а это означало одно – он тоже здесь.
– Дядя Ваня, а можно я прогуляюсь по клубу? – спросила девочка, пытаясь быть равнодушной и спокойной.
– Я тебя и не держу. Если интересует что-то другое, иди, с богом.
– А вы не обидитесь?
– Вот ещё. Справлялся же я как-то без тебя, – улыбнулся старик. – Только не забывай, сеанс заканчивается через сорок минут.
– Я помню… Успею…, – рассеянно ответила Алиса, и открыла дверь.
– Постой! – крикнул дядя Ваня, снимая с руки свои часы. – Вот, возьми. Они точно идут, с самой войны.
– Спасибо. Вы настоящий друг.
Алиса постояла немного под дверью репетиционной комнаты, дожидаясь пока хоть на минутку, стихнет грохот. Признаться честно, хэви металл ей не очень нравился, вернее совсем не нравился, ну разве что лирические песни, такие грустные и такие длинные, и обязательно про несчастную любовь. Надо будет расспросить, подумала она, а была ли у него такая любовь или всё опять напридумывал. Вот она пишет стихи, когда всё по-настоящему, тогда и слова сами собой складываются в красивые фразы и легко рифмуются. С первых дней, как Алиса завела свою секретную тетрадку, она записывала в неё самое сокровенное, и очень боялась, что мама найдёт её, прочтёт и узнает о всех тайнах дочери, поэтому прятала её, всякий раз, в новом месте. Однажды так перестаралась, что сама несколько дней не могла найти тетрадку, и с облегчением вздохнула, обнаружив пропажу в углу комнаты, под линолеумом.
Наконец, стало тихо, и Алиса, постучавшись, приоткрыла дверь.
– Заходи, Лисёнок, – услышала она приветливый голос Тесака, который за мгновение до этого истошно вопил, чуть ли не выхаркивая собственные внутренности. – Хотя, сегодня же нет занятий.
– Я просто так… Послушать, – соврала она.
– И как тебе наша новая композиция?
– Аж мурашки по коже.
– Это хорошо или плохо?
– Пока не знаю… Я ещё не определилась. И слушала не сначала. И ничего не поняла. Опять про Люцифера и ужасы всякие.
– Не угадала. Это песня про любовь, – рассмеялся Тесак, и что есть силы ударил по струнам.
Алисе показалось, что у неё с головы сдует все волосы, такой силы была звуковая волна.
– Завязывай, оглушишь малую, – донёсся из-за спины женский голос, и девочка, вздрогнув от неожиданности, оглянулась. Перед ней стояла настоящая оторва, по крайней мере именно так она себе и представляла оторв – высветленные перекисью волосы, стянутые на затылке в лошадиный хвост, чёрный контур вокруг глаз и яркие голубые тени на веках, в носу какая-то железная штука, чёрные ногти, на каждом пальце кольцо и кожаная куртка, под которой, возможно, больше ничего и не было, кроме сетчатых чёрных колготок.
– Познакомься,
