Какая супруга. Я один живу, бирюком, можно сказать. С женой еще в 90‑е развелись, дети в Саратове. А я на пенсии, доживаю. Так ведь ее называют – пенсию – «время дожития», – грустно сказал Петр.
Возникла пауза. Ровесники сидели на завалинке, попеременно вздыхая.
– Слушай, я у этого самого Володьки молоко покупаю. Будешь молоко с хлебом? Купил вчера аж четыре буханки, мне все не съесть. Зачерствеет. Издалека, стало быть, едешь?
– Издалека. С Кубани. На мотоцикле.
– О! Ну даешь. А куда? – удивился Петр.
– На Байкал хочу посмотреть, – сказал Хвостик.
– Это зачем? Чего на него смотреть, озеро и озеро, – пожал плечами дедок, а потом встрепенулся и добавил
– Ты это, подожди меня здесь. Я сейчас, мигом, молоко принесу. Поболтаем. Мне же и разговаривать тут, по сути, не с кем, с телевизором только – три канала ловит – а с Володькой-дураком говорить не о чем.
Через минуту явился Петр с буханкой хлеба, двумя эмалированными чашками и бидоном молока. На завалинке расстелили газету «Саратовские ведомости», хлеб Петр поломал руками.
– Хлеб нож не любит, его руками надо ломать, – деловито заметил Петр и разлил молоко.
Оно было холодное и вкусное, как в детстве.
– А чего ты в город к детям не уедешь? – спросил Хвостик.
– Нужен я им больно. Они, конечно, никогда не признаются, но я стану обузой. Не хочу. Здесь доживу, сколько той жизни осталось, – философски заметил дедок.
– Это не повод тратить остаток впустую, – сказал Хвостик и хлебнул молока. – Ты же еще бодрый и не пьешь, похоже. Чего сидеть, усыхать?
– Не пью, – согласился Петр. – На заводе все пили, а мне с молодости это противно. И жена так говорила, ты, мол, Петя, какой‑то пустопорожний, как чемодан без ручки, лучше бы ты пил. А я и не пил, все ждал чего‑то всю жизнь, ждал и ждал.
– А чего ждал?
– А вот и сам понять не могу. Жизни ждал. Помню, в школе, когда учился, ждал, что окончу восьмилетку, пойду в ПТУ в Саратове, и вот тогда‑то начнется настоящая жизнь! Окончил, пошел в ПТУ. Три года учился на машиниста котлов, думаю, все это суета, сон, ерунда, ремесло освою и в армию пойду. Там уж жизни хлебну, мир посмотрю, – Петр сделал большой долгий глоток. – Пошел в армию, на Тихоокеанский флот. Специально попросился на флот, чтоб подольше служить, три года, а не два.
– Флот! Надо же! И я на флоте служил! – стукнул себя по коленкам Хвостик.
– На каком?
– На Балтийском.
– О-о-о. Мы с тобой, получается, матросы.
– А то!
– Три года ходили. Однажды даже в Кейптауне были. Представляешь? Знаешь, где это?
– Ну, конечно, в Африке, – пережевывая хрустящую корку, ответил Хвостик. – Я и сам в кругосветку ходил. Дважды был в дальних секретных походах.
Дядя Толик просиял, вспоминая это.
– И я был,
