наконец произнёс я.
– Тыквенные семечки, – напомнил Хряк.
– И всё? – недоверчиво спросил я.
– Там видно будет, – туманный ответ моего демона, вместе с его прищуренными глазками создавали очень неприятное чувство, определить которое мне так и не удалось.
– В таком случае я иду в магазин? – я оглядел присутствующих в комнате.
– Иди, – ответил Хряк, довольно улыбнувшись. Если этот зубастый оскал с выпирающими острыми зубами вообще можно было назвать улыбкой.
Я оделся и вышел из квартиры, которую, судя по всему, успели оккупировать все эти демоны. Во время похода в магазин было что обдумать: то, как обычный отпуск, вдруг превратился в похищение, странный обряд с кишками, а в итоге и появлением демона. Мир в одночасье перестал быть прежним.
Купив несколько упаковок тыквенных семечек, на всякий случай, если вдруг и остальным оккупантам захочется их попробовать, я пошёл домой. Было холодно, но не так как в тот раз в парке. Зима в наших краях всегда была слякотная и грязные хлюпки под ногами никак не добавляли хорошего настроения. Подняв голову, я посмотрел на серое небо, которое виднелось за голыми ветвями деревьев, и всё вдруг стало настолько безразлично… и Хряк, и его “коллеги”, и эти чёртовы сектанты. Было проще принять тот факт, что я умер тогда, пронзённый церемониальным ножом главного фанатика секты. А всё остальное – просто бред умирающего сознания.
Но какой тогда смысл в этих семечках? Может быть, это мои последние воспоминания? Те, что я хранил глубоко в подсознании. Отдавая эти пакеты со “своими воспоминаниями”, я наверняка отпускал свою прошлую жизнь. Но кем в таком случае являлся Хряк с “коллегами”? Обдумать это было сложнее и в итоге я пришёл к выводу, что они скорее всего отражение моих самых страшных поступков. Вот только всё оказалось не так, как я надумал во время прогулки. Демоны, действительно были демонами. И я на самом деле был в руках сектантов, чей тёмный бог устал от слепых фанатиков, а потому отправил Хряка всех убить. О судьбе жертвы сектантский бог сказал одно: “Делай что хочешь. Можешь даже развлечься, я разрешаю”. Вот Хряк и развлекался. Он с удовольствием лузгал тыквенные семечки, вытаскивая зерно своим раздвоенным языком и довольно при этом щурясь. “Коллеги” в итоге ушли, не дождавшись, когда же Хряку надоест тянуть кота за хвост и держать меня при себе, не давая им возможности разделить моё тело поровну.
Чем больше я общался с Хряком, тем чаще у меня начали появляться провалы в памяти. Вот так и сейчас, я лежал в пустой ванной, собирая по кусочкам ночные воспоминания. Вот я иду по тёмному переулку, впереди меня парочка влюблённых. Потом я слышу крики ужаса и удаляющиеся женские каблуки. Во рту хрустит что-то твёрдое, как будто обволоченное плотным желе. Чей-то голос молит о пощаде, и вот снова на языке то же плотное желе, полное сладкого сока. Страшные догадки кружатся вокруг моего сознания, но я упрямо не хочу за них цепляться. Лучше ни знать, ни догадываться, молчать и стараться жить дальше, продолжая
