и благодарность не связали бы его язык? Что тогда? Что, если факт убийства оказался бы доказуемым, но ответственность за него можно было переложить на другого человека? Но даже если не так… разве можно позволить убийству остаться нераскрытым и безнаказанным?
– Нет, конечно же, вам следовало все сказать, – проговорил священник уже уверенно. – Просто мне ужасно жаль, что на вас свалилось такое бремя. Я даже представить себе не могу той отваги, которой требует от вас ситуация, и насколько глубока полученная вами рана.
Протянув руку, миссис Парментер прикоснулась к его ладони кончиками пальцев.
– Благодарю вас, Доминик, – проговорила она. – Вы даже представления не имеете о том, насколько утешили меня. Боюсь, что нас ждет ужасное время. И не знаю, как мы переживем его, если не будем поддерживать друг друга.
Замолчав, она посмотрела на Кордэ, уже не скрывая своей боли:
– Едва ли нам следует успокаивать Трифену… правда? Боюсь, она слишком разгневана и слишком глубоко задета. Она воспринимала Юнити совершенно не так, как все мы. Мнение семьи… не слишком важно для нее.
Доминику хотелось бы не согласиться с Витой, однако он понимал, что ложь не принесет утешения. Она всего лишь заставит ее глубже ощутить собственное одиночество перед лицом горя.
– Еще не время, – согласился он. – Однако у нее практически нет времени, чтобы подумать… или понять, что все остальные члены ее семьи будут в ней нуждаться.
– В самом деле, разве не так, Доминик? – В напряженном, чуть охрипшем голосе женщины слышался страх, проступавший все сильнее по мере того, как она все более отчетливо осознавала, что именно последует дальше. – Этот полисмен не намеревается оставить наш дом в покое. Он будет копаться в нашем белье, пока не найдет истину. После чего поступит в соответствии с ней.
Именно в этом ее гость усомниться не мог:
– Да. У него нет особого выбора.
Хозяйка задумчиво посмотрела на него с тенью улыбки на губах:
– Какая незадача! Нам было бы лучше иметь дело с человеком менее умным или более послушным влиянию Церкви, склонным спасовать перед трудностями или боящимся сказать нечто неудобное и непопулярное. A ситуация и так непопулярна… Совершенно не сомневаюсь в том, что на следствие будет оказано давление – хотя бы епископом Андерхиллом, если на то пошло. В конце концов, Рэмси должен сам стать епископом, во многом благодаря его рекомендации.
Вита почти бесшумно вздохнула и продолжила:
– Иногда очень сложно понять, что правильно и что будет лучше для будущего. Это не всегда то, что кажется лучшим в данный момент. Суждения общества могут оказаться очень жесткими.
– Подчас, – согласился ее собеседник. – Однако они могут быть и милостивыми.
Улыбка снова порхнула где-то над ее губами и исчезла.
– Вы хотите сказать, что теперь я узнаю, кто мне и в самом деле друг? – Легкая усмешка легла
