по деревянным ступеням лестницы.
– Кроме тебя самой, – буркнула ее сестра, предполагая, таким образом, что Трифена вполне может заменить Юнити. – Ты неплохо справляешься с делом. Заразилась теми же самыми безумными идеями, никогда никого не слушаешь и не думаешь о том, куда идешь… По сути дела, идеальная замена!
– Не надо, Кларисса! – нетерпеливо проговорил Мэлори. – Не обращай внимания. Она расстроена.
– Она всегда чем-нибудь да расстроена, – негромко произнесла девушка. – В расстройстве протекает вся ее жизнь. Она лезла на стенку, когда устраивался ее брак со Спенсером. А потом решила, что он – грубиян и зануда, и оттого лезла на стенку еще больше. И даже когда он умер, все равно не была довольна.
– Ради бога, Кларисса! – возмутился ее брат. – Придерживайся приличий!
Мисс Парментер не обратила внимания на его слова.
– Вы не расстроены? – негромко спросил ее Доминик.
Она посмотрела на него, и гнев исчез с ее лица.
– Конечно, расстроена, – призналась девушка. – И это притом, что мне она не нравилась.
Кларисса посмотрела на отца, стоявшего возле лестничной колонны. Тот по-прежнему оставался бледным, однако как будто бы вернул себе по меньшей мере часть самообладания. Рэмси обыкновенно пребывал в глубоком душевном покое, и разум в нем всегда преобладал над эмоциями, потворством своим желаниям или любого рода распущенностью. Пока он никому не посмотрел в глаза. Естественно, хозяин дома знал, что именно Стендер и Брейтуэйт сообщили полиции, и, наверное, гадал, как члены его семьи отнесутся к этому экстраординарному обвинению. Но молчать дальше он уже не мог.
– Не думаю, что скажу вам что-то новое, – проговорил Рэмси охрипшим и тонким голосом, полностью лишенным привычного тембра. – Я не знаю, что произошло с мисс Беллвуд. И я искренне верю в то, что все остальные также не знают этого. Нам следует, насколько это возможно в данной ситуации, продолжать привычную жизнь и сохранять чувство собственного достоинства. Я буду наверху в своем кабинете.
И не дожидаясь ответа, священник повернулся и зашагал прочь – размеренной и тяжелой походкой.
Доминик проводил его взглядом, в котором мешались печаль и вина – он не знал, чем сейчас мог помочь своему учителю. Кордэ испытывал глубочайшее уважение к преподобному, и чувство это редко покидало его. Рэмси подобрал его в то время, когда им владела острая тоска – которую, скорее, следовало назвать отчаянием. Он положился на терпение и силу Парментера, и это в итоге помогло ему обрести собственную почву под ногами. Но теперь, когда уже его наставник нуждался в человеке, готовом поверить в него и предложить ему руку помощи, Доминик не мог представить себе, что можно сказать или сделать.
– Наверное, пора возвращаться к своим занятиям, – несчастным голосом проговорил Мэлори. – Даже не представляю, который сейчас час. Не знаю, зачем служанка отключила бой… Все-таки не член же семьи умер!
Покачав
