– из Института.
– Как это мило, – хмыкнула она. (Айян, разумеется, понимал, до чего это мило.) – Сколько ему?
– Десять.
– Я не знаю, что вам уже известно, – сказала Опарна, – но дела обстоят так. Каждый год в атмосферу Земли попадает двадцать тысяч метеоритов. Они такие маленькие, что быстро сгорают. Доктор Ачарья считает, что на некоторых метеоритах может оказаться внеземная живая материя, вроде инопланетной ДНК, или даже целые микробы – или нечто совершенно неведомое человеку. Эти штуки выдерживают проникновение в земную атмосферу, но опускаются на Землю не сразу. Мы собираемся послать воздушный шар высоко над Землей. На шаре поднимем четыре емкости для проб. Это стерильные стальные баллоны, мы будем их контролировать с земли. На высоте сорока одного километра они откроются, соберут воздух и тут же закроются. Мы их спустим, и я изучу их содержимое. Вот прямо здесь.
– А если что-нибудь обнаружится?
– Тогда доктор Ачарья станет первым, кто найдет живую материю из открытого космоса.
– А почему сорок один километр над Землей? Почему не двадцать или десять? – спросил он, прищуром изображая любопытство, хотя и так знал почему.
– Потому что, – сказала она со сдержанным одобрением, – с Земли на такую высоту ничего не поднимается. Даже вулканический пепел так высоко не долетает. И поэтому, если мы найдем на такой высоте, скажем, бактерию, это будет означать, что она попала туда сверху, а не снизу.
– Вы такими удивительными вещами занимаетесь, – сказал он. – Похоже, сегодня вечером состряпаю сыну отличную историю.
Он двинулся к двери, и тут Опарна спросила:
– А что вам известно об Исполинском ухе?
– Ничего такого, что не известно вам, мадам, – сказал он, отступая на несколько шагов. Исполинским ухом называли тридцать радиотелескопов – здоровенную батарею циклопических тарелок, направленных в небо. Они стояли в ряд, словно белые чудовища, на обширных полях примерно в сотне километров до города. – Вы их видели? – спросил он. – Они институтские.
– Один раз, когда мимо ехала, – сказала она. – Красиво смотрятся. Зловеще.
– У Исполинского уха есть одна странность, – тихо сказал Айян. – Там нет ни одной бутылки шампанского. (Слово «шампанского» он выговорил странновато, но Опарна не обратила внимания. Ее куда сильнее заинтриговало сказанное.)
– Ни одной бутылки шампанского, вы сказали? В Исполинском ухе нет шампанского. И почему это странно?
– Мадам, у каждого радиотелескопа в мире хранится бутылка шампанского. Такова традиция. Если придет инопланетный сигнал, нужно непременно открыть бутылку.
– Почему же Исполинское ухо без шампанского?
– Сами знаете почему, – сказал он с заговорщицкой улыбкой. – Директор на дух не выносит поиски внеземного разума. Он говорит, что это не наука. Прямо терпеть не может. Наши радиоастрономы умоляли его разрешить поиски сигналов разумной жизни. Но он не допустит.
