бутерброды, протянул ей один из них и бутылку лимонада. Еще он прихватил фляжку с водой, для котенка.
– Сложи руку в горсть, вот так. – Он показал Дани, как сложить ладонь в чашечку, и приоткрыл дверцу клетки, чтобы она смогла просунуть ее внутрь. Чарли вылакал всю воду своим крошечным язычком, и Дани радостно рассмеялась.
Вскоре после этого в их купе вошла женщина. Тлазау нее были совершенно пустые. Она поджимала губы и глядела на Дани так, словно та ей не нравилась. Хотя, возможно, все дело было в котенке. Она несколько раз чихнула и попросила проводника пересадить ее в другое купе. Вставая, чтобы уйти, она уронила шаль, прикрывавшую ей плечи, и Дани нагнулась и подняла ее.
– Мэм? – окликнул Мэлоун.
Женщина обернулась и выхватила шаль из рук Дани.
– Мне жаль вашего Джимми, – произнесла Дани голосом, в котором слышалось искреннее сочувствие.
Женщина побледнела, ноги у нее подкосились. Мэлоун придержал ее под локоть, боясь, что она упадет, но женщина почти сразу выпрямилась.
– Что ты сказала, девочка? – вскрикнула она.
– Я сочувствую вашему горю, – произнесла Дани, чуть переиначив свои слова.
– Это дьявол во плоти, – бросила женщина Мэлоуну, словно ставя ему в вину поведение Дани. Когда она медленно выходила из купе, по щекам у нее катились слезы.
Мэлоун недоверчиво взглянул на девочку:
– Дани, почему ты это сказала? Кто такой Джимми? Ты что, знаешь эту даму?
– Нет. Я ее не знаю, – ответила Дани, не поднимая головы.
Он ждал объяснений, но она лишь отщипнула от бутерброда кусочек и просунула его в клетку Чарли.
– Дани, кто такой этот Джимми? – не отставал Мэлоун.
Она тяжело вздохнула:
– Не знаю. Кто-то, кого она потеряла. Она его любила. Он умер. Она злится. И горюет.
– Понятно. Но как ты об этом узнала?
– Мне рассказала об этом шаль.
– Тебе… рассказала об этом… шаль, – без всякого выражения повторил он.
– Да, – подтвердила она.
Он потрясенно молчал.
– Простите, мистер Мэлоун. Мама говорила, чтобы я никому не рассказывала свои истории. Но этой даме было так грустно… и я не сдержалась.
– Твои истории. – Он чувствовал себя полным кретином, машинально повторяя за Дани произнесенные ею слова, но все никак не мог уловить смысл. – Что еще за истории? Ты их сама сочиняешь?
– Я их рассказываю. Но мне кажется, что они правдивы.
– Расскажи мне какую-нибудь историю.
– Я не могу сама их придумать.
– Откуда ты их берешь?
– Мне нужно что-то держать в руках.
– Что, например?
– Ткань. Или что-то еще. Но чаще всего ткань. Материя говорит со мной, потому что я из Косов. – Она сказала что-то вроде «из
