благоразумны, мисс Дюнкерк. Вы не знаете, в каком вы состоянии. Сейчас вам нельзя менять климат. Летом – может быть…
Лилиан продолжала идти.
Несколько человек, сидевших за столиками для игры в бридж, подняли головы; больше в холле никого не оказалось – в санатории был мертвый час.
Борис не пришел. Хольман стоял у выхода.
– Если уж вы непременно решили ехать, то поезжайте хотя бы по железной дороге, – сказала старшая сестра.
Лилиан молча показала ей на шубу и шерстяные платки. Крокодилица сделала презрительный жест:
– Не спасет! Вы что же, стараетесь нарочно погубить себя?
– А кто этого не делает? Мы поедем медленно. Да и ехать не так уж далеко.
Ей оставалось сделать еще шаг.
– Вас предостерегли, – произнес ровный голос рядом с ней. – Мы не виноваты, и мы умываем руки.
И хотя Лилиан было не до смеха, она все же не могла не улыбнуться. Последняя штампованная фраза Крокодилицы спасла положение.
– Зачем вам мыть руки, они у вас и так стерильные. Прощайте! Благодарю вас за все.
Она вышла. Снег так сильно искрился, что слепил глаза.
– До свиданья, Хольман!
– До свиданья, Лилиан. Я скоро последую за вами. Она взглянула на него. Хольман смеялся. «Слава Богу, – подумала она, – наконец-то мне не читают нравоучений». Хольман закутал ее в шубу и в шерстяные платки.
– Мы поедем медленно, – сказал Клерфэ. – Когда солнце сядет, опустим верх. А от ветра вы пока защищены с боков.
– Хорошо, – ответила она. – Можно уже ехать?
– Вы ничего не забыли?
– Нет.
– Впрочем, если и забыли, вам пришлют.
Эта мысль не приходила раньше в голову Лилиан, и она утешила ее. Ведь Лилиан считала, что с отъездом оборвутся все нити, связывающие ее с санаторием.
– Да, в самом деле, можно попросить, чтобы прислали, – сказала Лилиан.
Машина отъехала, Хольман махал им рукой. Борис не появлялся.
Лилиан посмотрела вокруг. На террасах солярия, на которых еще минуту назад никого не было видно, вдруг появились люди. Больные, лежавшие там в шезлонгах, поднялись и выстроились цепочкой. Тайный телеграф санатория уже известил их о происходящем, и теперь, услышав шум мотора, они встали и глядели вниз; тонкая цепочка людей темнела на фоне густо-синего неба.
– Как на верхнем ярусе во время боя быков, – сказал Клерфэ.
– Да, – согласилась Лилиан. – А кто же мы? Быки или матадоры?
– Всегда приходится быть быком. Но думаешь, что ты матадор.
Машина медленно ползла по белому ущелью, над которым, подобно ручью, струилось небо, синее, как цветы горчанки. Перевал уже был позади, но сугробы по обеим сторонам дороги все еще достигали почти двухметровой высоты. За ними ничего нельзя было разглядеть. Куда ни кинешь взгляд, повсюду виднеются
