Метрика. Александра Герасимова

      так мы стояли на ветру

      ты не умрёшь

      я не умру

      и так читая по губам

      как бледный узнавая лепет

      за занавеской

      (многолетник

      рассыпавшийся по слогам

      на год предшествующий

      этот

      и тот что после)

      так прочти

      что всё произошло почти

      ещё два столкновенья веток

      ещё калитки тонкий скрип

      и бег ручья искрист искрист

      и угасание движенья

      уже не звук но только жженье

      пчела пчела

      оса оса

      и полоса та полоса

      шальная в половину света

      про это я молчу

      про это

      с нежной горечью граната

      с неответностью во рту

      я ни в чём не виновата

      ты в нечаянном цвету

      мы – два голоса из рубки

      в дикий берег вонзены

      нестерпимо там где хрупко

      спи до самой неподступной

      нежной нежной глубины

      если с тобой случится

      красный восход луны —

      стану тебе волчица

      из голубой страны

      выкормлю обогрею

      пламенем прогорю

      всё чего не умею

      вылюблю сотворю

      ступишь безбедный гордый

      по молодой земле

      если со мной недобро —

      снись мне

      снись мне

      снись мне

      старомосковский выговор

      яблони; стылый двор;

      медной подковой выкован

      арки беззубый створ;

      если без злобы; слюбленно;

      стерпленно; так как есть; —

      чем мы с тобой не люди как

      обетованно

      здесь

      в предсердии у голубятни

      благословенна голытьба

      и в подмосковье голуба

      грозы набухшая губа

      иссушен мятлик

      я это знаю наизусть

      из черноплодных этих уст

      в уста смородинные эти

      нисходит рассеченье смерти

      на дух и вкус

      мы так стояли озерцо

      плыло под нашими ногами

      и в небо обращался камень

      и всё безвыходно цвело

      лицу в лицо

      и было сдавленно и страшно

      не узнавать в тебе реки

      и хохотали корольки

      как этот клич ни нареки

      он – жар и жажда

      так не беги меня вразлад

      предтече почты голубиной

      мы обнищало нелюбимы

      и нелюдимы нелюдимы

      как стыд и сад