за полночь. Помню, как сосчитала удары городских часов Шелбурн-Фоллз перед тем, как покинуть убежище.
Вместо того чтобы ответить мне, Мэтти принимается за готовый крекер.
Я смотрю на малыша. Он держит печенье обеими руками, откусывая кусочек за кусочком, словно кто-то может его отнять.
Горло сжимается.
Брат глотает, пока я доедаю остатки.
– Мы скоро пойдем покупать школьные принадлежности? – спрашивает он.
– Я ведь пообещала.
А я всегда держу слово, потому что не обещаю невозможное. Например, поездку на Гавайи, машину или деньги на колледж. Хочется посмеяться над тем, какой доверчивой я была, когда мать сказала, будто у меня с детства есть сберегательный счет.
Плевать, даже если меня арестуют, мы пойдем за покупками.
– Нарисовал мне что-нибудь за последнее время?
Мэтти берет еще один крекер, отрицательно качая головой, и не смотрит на меня.
Я прищуриваюсь. У него всегда есть рисунок для меня.
– Где карандаши, которые я тебе подарила?
– Папочка…
– Он тебе не отец.
Из гостиной доносится кашель, следом звук удара пустой пивной банки о другую, и я напрягаюсь. Понятия не имею, зачем вообще лелею эту пустую надежду. Мой отчим не в тюрьме. Мать никогда его не выгонит. В конце концов, он оплачивает аренду.
У нас с Бьянкой один отец, а Мэтти родился шесть лет назад в результате интрижки, длившейся около трех месяцев. Вскоре после этого появился Джон Дракос, который нашел себе удобную систему поддержки. Ему стирают белье, готовят еду, убирают за ним. Мама не хочет возвращаться к тому, чтобы самой оплачивать все свои счета.
Передав Мэтти тарелку, сажусь на корточки и говорю:
– Иди поешь в своей комнате. Закрой дверь.
Брат кивает, уже приученный не задавать лишних вопросов. Я жду, пока он уйдет. Отчим смотрит телевизор. Слышатся автоматные очереди, взрывы, потом его смех.
Еще одна дверь закрывается. Кто-то шагает по лестнице.
– Развлекся там, парень?
Пробираюсь к краю стены, отделяющей кухню от гостиной. Бойфренд сестры, наверное, уходит.
– Если изголовье кровати будет чуть сильнее долбить в стену, оно проделает дыру, – говорит Джон, усмехаясь. – Видать, она хороша.
– Господи, старик, – смеется его друг.
Я выглядываю из-за угла. Парень Бьянки открывает входную дверь и выходит.
– Больной ублюдок.
Пацан довольно рассудительный, чтобы понять, от кого хорошего не жди, и все же он оставляет свою девушку и ее младшего брата с таким человеком.
Снова вспоминается Хоук и то, как он вынес меня из «Ривертауна», подальше от дорогих ему людей. Почему-то мне кажется, что он не оставил бы свою девушку в таком доме.
Открываю ящик рядом с холодильником, перебираю гвозди и отвертки разного размера. Наконец-то найдя длинную деревянную
