разгрома свейского десанта он станет слишком популярным в народной среде. Новгородским боярам народные герои не нужны… Это же прямая угроза их власти! Видишь ли, князь помешал их планам. Именитые новгородцы ждали Биргера с хлебом-солью, да распростертыми объятиями, а Ярославич отвесил шведу волшебного пенделя…
Жан в сердцах переломил палку и запальчиво повысил голос:
– Я одного не пойму: Александр Ярославич по-местному званию князь, а не какое-нибудь… хухры-мухры! Что ему какие-то там бояре? Табель о рангах не для них что ли написана? Князь-то покруче боярина будет! Где, мать их, субординация?! Как они могут диктовать ему свои правила? А тем более выгнать из города?! У него ж боевая дружина! Да я бы на месте князя…
Всплеск эмоций Карандыша прервал Гром:
– Ша, капитан! Отставить нервы. Табель о рангах еще не скоро на Руси появится, Ваня, историю надо знать.
– Ну так поясни мне, неучу!
Но учить Карандыша у Грома пока не получилось. Неожиданно в дальнем конце поляны я увидел знакомую атлетическую фигуру в полной боевой экипировке – в кольчуге и шлеме, с пояса свисал меч в ножнах. Никак Гордей?! Вернули, значит, оружие… Он скорым шагом подошел к нам.
– Вот вы где… Боярин вас кличет, ратники. Велел поспешать.
– Нас? А тебя? – спросил удивленный Жан.
Рысь отвел взгляд.
– А меня не звал… Я ишшо в доверие не вошел.
– Что же, ему виднее, – заметил Гром. – А для чего он нас кличет, не знаешь?
– Не говорил. Но, по всему видно, дюже важное дело у него к вам.
Я задержался, дожидаясь, когда спецназовцы и Милёна отойдут и потом спросил у Рыси:
– А что с Данхелем? Не казнили еще?
Бывший сотник пожал плечами.
– Помяли рытаря маленько, но жив пока. Его в Ладогу отправили. А что с ним далее удумают делать, про то мне неведомо.
Глава 3
Доброслав Алексеич указал нам на чурбаки, служившие табуретами. Обстановка в шатре была более чем скромной – кроме упомянутых чурбаков я увидел большой грубо оструганный стол, заставленный посудой – керамической, деревянной и металлической, а также я заметил ларец, инкрустированный яхонтами. В дальнем углу прямо на примятой траве лежали шестоперы, боевые топоры, щиты, на концы воткнутых в землю копий надеты шишаки.
– Поели? – спросил боярин. Его взгляд был устремлен на меня.
– Успеется, Доброслав Алексеич. – ответил я, усаживаясь. – Вызывали?
– Звал… – Он сурово глянул на Милёну, которую Жан, не раздумывая, решил взять с собой. – И ты здесь?
Девушка, продолжавшая стоять у самого выхода из шатра, молча смотрела на боярина, ожидая, что он ее сейчас выгонит. Жан, успевший занять один из импровизированных табуретов, вскочил на ноги. Об эмансипации в эту эпоху еще никто не знал… Но боярин вдруг осклабился, от чего вдруг стал выглядеть как любимый дедушка, ласково журящий внучку,
