посмотрел в ту сторону, куда ушла Милёна.
– Если мы отсюда исчезнем, с ней что будет? Думал над этим?
– С собой возьму, – отрубил он. – И пусть кто-нибудь хоть слово против вякнет!..
– Даже Медведь?
– А что Медведь? Полковник тоже человек. Иногда. Шучу… Медведь поймет, он нам как батя.
– А с ней об этом говорил?
Жан вздохнул.
– Ну… конкретно не предлагал. Рассказывал ей о нашем времени. Только она думает, что это просто красивая сказка. А вообще-то она у меня как была молчуньей, так и осталась. Я-то думал, что теперь, когда снова речь обрела, ее не остановишь… Всё! Решение принято, Край, с собой ее возьму, и точка.
– Ох, не знаю… Она девушка хорошая, слов нет. Только, приживется ли у нас?.. Образ жизни, менталитет и всё такое… Представь ее на лабутенах, да на выставке Ван Гога? Ну-ну, не дергайся, я тоже иногда шучу, по средам… Кроме того, уверен ли ты, что если мы опять переместимся во времени, то где гарантия, что попадем именно домой? А вдруг занесет к динозаврам в гости, где в сортир только с гранатометом ходить? Думаешь, понравится твоей подруге в мезозое?
Спецназовец не ответил, потому что вдруг посветлел лицом, и, глядя мимо меня, восторженно заорал:
– Гром! Какими судьбами?!
Я оглянулся. К нашему биваку шел улыбающийся майор. Мы встретили его крепкими рукопожатиями и братскими похлопываниями по крутым плечам.
– Стало быть, реабилитировали тебя, Гром? – спросил Жан. – А что с Гордеем?
– Погоди с расспросами, – перебил его я. – Человек, наверное, проголодался. Сначала пообедаем…
Валера покачал головой:
– Нас покормили досыта, даже налили по стопке. Рысь сейчас должен подойти. Выволочку он, само собой, от руководства получил, с занесением… Но Александру Ярославичу не до бывшего сотника. Знаете наверное, отбыл князь по каким-то срочным делам.
– Бывшего сотника? – уточнил Жан.
– Ну да, Доброслав Алексеич сместил его должности и отдал нам на поруки.
Я удивился:
– То есть, его повысили? Ближним дружинником назначили?
– Нет.
Гром огляделся, присел на траву, вытянул ноги. Мы присели рядом.
– А кем тогда? – продолжал допытываться я.
– Будет при нас вроде как ординарцем. Вернее, при мне. Под мою юрисдикцию отдан, под личную, так сказать ответственность. На перевоспитание. Такое ему наказание. Гордей, он ведь свое имя оправдывает – гордец. Отрастил себе непомерно завышенное эго. Вот и решил боярин его приземлить.
– А Гордей-то как воспринял такую канитель?
– От радости не пляшет, но и в отказ не пошел. Я отправил его наших коней напоить – пёрышки встопорщил, но пошел как миленький, якобинец хренов…
Я покачал головой. И все-таки Рысь, хоть
