не понимала, почему эти мысли лезут ей в голову. Что-то она упустила. Она лишь знала: со вчерашнего дня что-то изменилось, и это связано с появлением рядом с их домом нового хищника.
Но ей не следовало об этом думать. Не следовало пытаться понять, почему у мужа такое настроение, а не другое, ведь у нее никогда не получалось расшифровать правильно, и Уильям всегда говорил, что из них двоих думать должен он, а не она.
Второй вход в пещеру зиял намного выше по склону, чем первый, и, когда они вскарабкались туда, у Мэтти закружилась голова. Ее даже немного затошнило.
Уильям присел на корточки, вгляделся в участки голой земли между камнями. Мэтти глубоко дышала, пытаясь успокоить мечущееся сердце.
Она почуяла запах гнили – густую, влажную вонь разложения, – и кровь отхлынула от лица. Холодный пот покатился по вискам; Мэтти зажала нос и отвернулась. «Не дай бог стошнит, не дай бог стошнит», – повторяла она про себя, но было уже поздно; она и так чувствовала тошноту, а запах оказался последней каплей.
Пошатываясь, она отошла в сторону на несколько метров от Уильяма – тот всегда с отвращением смотрел, как ее рвет. Кажется, он считал, что, если бы жена умела лучше себя контролировать, ее бы не тошнило.
– Я же велел не отходить… – начал было он, но услышал звуки рвоты. Она оставила завтрак за камнем. – Мерзость.
Когда все кончилось, Мэтти прижалась щекой к холодному камню. Хотелось пить. В горле пылал огонь, во рту ощущался кислый привкус.
Тут Уильям схватил ее за воротник, поднял и протащил; она царапнула пятками по земле. Пальто было застегнуто на все пуговицы и врезалось в горло; воротник душил ее, она начала задыхаться. Муж грубо швырнул Мэтти на землю в метре от себя; она упала на спину.
Он сел сверху, уперся коленями ей в бока, не давая пошевелиться. Схватил ее за грудки, приподнял, затряс.
– Ты беременна, Марта? Носишь моего сына и не сказала мне? – Его лицо побагровело, рот злобно оскалился, слюна брызгала ей в лицо. – Не думай, будто сможешь что-то от меня утаить! Не думай, будто твое колдовство опять поможет ребенку выйти с кровью!
– Нет, – отвечала Мэтти голосом тонким, как нить. Она не могла дышать, не могла думать, не могла толком говорить. – Нет, я бы не стала.
Муж давил ей на живот, и все ее внутренности словно бились о грудную клетку.
– Я не стала бы… не осмелилась… это все запах…
– Какой еще запах? – Уильям снова встряхнул ее, да так, что у нее застучали зубы.
– Не могу, – она стала царапать его руки, – не могу…
Дышать. Я дышать не могу.
Муж резко отпустил ее пальто, и голова шмякнулась оземь. Острый камень вонзился в затылок, и что-то теплое потекло по волосам. Звезды вспыхнули перед глазами, на миг затмив фигуру Уильяма.
– Объяснись, – сказал он голосом, напомнившим Мэтти замерзшие реки и остроконечные сосульки.
Она попыталась вздохнуть глубоко, но муж придавил ей ребра. Однако Мэтти должна была объяснить; если этого не сделать,
