узор из переплетающихся кругов, спиралей, прямых, выведенных песком по песку. С одной стороны он уходил под скалы, с другой – в море. Набегающий прилив уже накрыл его с одной стороны пеной, но от этого только казалось, что узор вьется, и вьется, и вьется по морскому дну до самого горизонта.
Нимуэ обернулась к Мирддину:
– Что это?
Мирддин сидел, уперевшись подбородком в колено и грыз травинку. Он бросил быстрый взгляд вниз.
– А, это… – небрежно протянул он. – Это у людей есть такой инструмент. Грабли называется. Такая, знаешь, штука – деревянная рукоятка и как бы когти на конце. Они ими землю рыхлят, и бороздки получаются.
Нимуэ ошарашенно опустилась рядом.
– Ты это сам сделал? Без магии?
Мирддин блеснул зубами:
– Ага.
– Но, – беспомощно сказала Нимуэ, – оно же все исчезнет…
Мирддин мотнул головой.
– Все останется здесь, – он приложил ладонь к ее груди, – и здесь, – он коснулся ее виска.
У него внутри искрился золотой клубок. Радость решенной задачи. Сердце, разум и… вечность? Бессмертие? Почему бессмертие?
Нимуэ вскинула на Мирддина непонимающий взгляд.
Мирддин засмеялся.
– Это идеальное мгновение. Как бы объяснить… – Он вскочил на ноги. – А, вот! – Он нырнул в седельную сумку, достал гранат, сел, скрестив щиколотки, вынул из кармана ножик и рассек фрукт пополам. Брызнул алый сок.
– Бывают такие моменты, когда все полностью равно самому себе. Море – по-настоящему, в полную силу море, небо – в полную силу небо… с неодушевленными вещами не так, конечно, там, где нет свободы выбора, расхождения почти нет… неважно. – Он вытряхнул из граната горсть зерен и ссыпал ей в ладонь, – Видишь, у каждого зерна есть сердцевина. И у каждого идеального мгновения она есть. Это когда живая душа полностью совпадает с собой, со своим местом в мире. И тогда это мгновение сохраняется, несмотря ни на что. И за счет этого может сохраниться все, что к нему прилегает, вот, видишь, как мякоть вокруг косточки. Весь контекст, потому что мы же не в вакууме существуем… А ты больше всего ты, когда на что-нибудь вот так смотришь, вот поэтому я и устроил эту штуку на берегу. Чтобы ты смотрела. – Мирддин выпалил весь этот сумбур на одном дыхании и засмеялся. – Непонятно, да? – Обычно сведенные брови выгнулись вершинкой треугольника вверх. Нимуэ немедленно захотелось ее коснуться. – Понимаешь, можно взять одно-единственное мгновение, потянуть за него – и через него вытянуть все остальное. Вот есть ты, вот так, когда смотришь, и, значит, есть море, потому что тебе нужно то, на что можно глядеть, есть трава, на которой ты сидишь, есть вся биосфера и все века эволюции, которые были нужны, чтобы сложилась почва, и зародилась жизнь, и трава выросла; есть озеро, потому что это твой дом; есть Вран и Эйрмид, потому что тебе нужны были родители; есть Авалон, есть вообще весь мир, потому что только в таком мире ты могла бы выйти такой, какая ты есть сейчас.
Нимуэ
