один минус. Вернулся в казарму, только вошёл на первый этаж, на третьем уже делают носом так: «Ага, подсобное хозяйство». А сам не чувствуешь, привык.
– Минус… Ностальгия. У нас военную подготовку преподавал майор запаса Иван Алексеевич Плыс. Мы его звали между собой: Минус. Классный дядька на самом деле, прямой. Что думал, то и говорил в лицо, хоть самому ректору. Не все любили его, но все уважали.
– Потому, наверное, и майор, даже не подпол.
По улице вновь покатился разноголосый лай. Костя уже узнавал некоторых солистов, и в целом этот хор звучал для него, как шёпот радио, которое можно в любую минуту выключить. Привык.
И Буран, здоровущий Ромин волкодав, привыкал к новому человеку. Конечно, он никогда не станет опрокидываться кверху лапами, выпрашивать подачку. Его отношение сейчас напоминало нейтралитет: ты на меня не смотришь – я на тебя, так и быть, не рычу.
18
Утром Костя ходил смотреть мясо, восхищался качеством, очевидным даже на взгляд. А Рома потирал руки с видом человека, отлично сделавшего работу.
К вечеру на запах шашлыка потянулись гости. Их собралось не меньше, чем Костя предполагал, но состав был несколько иным. Как он понял, почти все Никитины друзья дожидались своей, чисто молодёжной гулянки. Сюда добрались только двое самых близких и невеста Оксана – младшая сестра одной из Костиных одноклассниц.
Зато пришли Миша Василенко с женой Таней, бывшей Игольниковой, и несколько других школьных приятелей. Произносили тосты, пили чай и домашнее вино. Угощались пирогами Валентины Георгиевны, хрустели изумительно вкусным печеньем с корицей и ещё какими-то неопознанными пряностями. Костя такого и не пробовал никогда. Потом Андрей Никитич отозвал мужчин, кроме самых молодых, на задний двор и разлил по стаканам нечто покрепче. Обнёс только себя, объяснив, что уже не по возрасту, и младший сын отказался, чтобы кое-кому не было обидно.
Когда вернулись, у Ромы в руках появился «Фендер». Рома взял несколько аккордов и поморщился:
– Всё забыл. Держи.
И отдал гитару Мише. Тот, может быть, что-то и забыл, но не «Товарища», которого горланили всем классом на выпускном, в сказочном краю, где луна словно репа, а звёзды – фасоль:
Чтоб дружбу товарищ пронёс по волнам,
Мы хлеба горбушку – и ту пополам.
Коль ветер лавиной и песня лавиной,
Тебе половина и мне половина!2
Пели в унисон, и сейчас выходило куда более слаженно, сдержанно и благородно. Никто не стал музыкантом – жизнь научила прислушиваться друг к другу.
Солнце клонилось к закату, но было ещё светло. По отдельным долетавшим словам, по вниманию, обращённому на калитку, Костя догадывался, что собрались пока не все. Рома подтвердил:
– Три грации обещали быть. Без них праздник не праздник.
Глаза его щурились плутовски, слова звучали загадочно.
Музыка Олега Иванова, стихи Александра Прокофьева.
