поощрительно (куда-то исчезла его недовольная угрюмость):
– Ну-ка, давай…
Колька забросил. Поплавок нырнул и выскочил из воды, застыл.
И минуты три все молчали, напряжённо глядели на поплавки.
– Да, не клюёт, – сказал священник. И спросил вдруг у Кольки: – А ты чего не в школе?
Он, священник этот, хоть и бородатый, но видно, что молодой, глаза у него весёлые, а волосы рыжеватые и пахнет от него чем-то вкусным. И Колька ответил весело:
– Выгнали!
– О! Меня тоже, бывало, выгоняли. Да, брат ты мой…
И вот тут Кольке подумалось, что сейчас нравоучение начнётся: что такое хорошо и что такое плохо…
– Пошёл я домой, – сказал он грубовато и отдал удилище.
– Ну, давай. Как зовут тебя? – священник спросил.
– Колька.
– Давай, Колька, счастливо тебе. Если опять выгонят из школы, приходи сюда, мы тут каждый день рыбачим. А если что, так я в храме, – он кивнул на церковь, – отец Илья меня зовут.
– Ладно. – И Колька полез в крутизну берега.
Вообще-то, он никуда не торопился и порыбачить и даже поболтать с этим весёлым попом он был не прочь, но, с другой стороны, жизнь уже научила – не доверять, вот так сразу, никому. С чего бы он, поп этот, такой добрый? А ведь он добрый… Колька обернулся и увидел ещё раз священника, тот говорил что-то рыболову, и видно было, что он улыбается и рыжеватая борода его на солнце – золотая, и крест блестит.
Пешком шёл домой. А дома весь остаток дня смотрел телевизор. Матери не было, она пришла только поздно вечером. Одна, трезвая. Колька сделал вид, что уже спит. И мать долго тихонько возилась в кухне, в комнате…
А Колька думал – о себе, о боксе, ещё о всяком…
…Был у него друг – Васька Овсянников. Он-то и притащил год назад Кольку на вокзал, научил «работать». Настоящий друган был и шпана уже отпетая. Теперь в специнтернате «срок тянет». А больше у Кольки по настоящему-то и нет друзей. Окунев – это так, поболтать. Другие одноклассники – ну, тоже так… Не дружил Колька особо ни с кем. Парни из подвала?
Сначала интересно было, а потом как-то надоело: ну, в карты дуются, клей нюхают, подворовывают, дома неделями не бывают… Нет, не хотелось Кольке так жить.
А был ли Васька-то другом?.. Жили они в соседних дворах, учились в одном классе. А подружились, когда отца забрали уже. Их вместе выгоняли с уроков, они вместе болтались на улице. Васька уже курил, пиво пил, матерился как взрослый мужик, всё знал про девок, рассказывал похабные, смешные анекдоты. С ним было интересно. Поначалу – страшно. От Васьки всегда можно было чего-то ожидать – то возьмёт, да и бросит камень в любое окно, и тогда улепётывай во все лопатки, слыша звон стекла за спиной; то наберёт номер телефона Свёклы (знал откуда-то) и, зажав нос, хрипя неестественно, такое ей загнёт… Васька и с парнями из подвала познакомил. В общем, не соскучишься с ним… Но теперь Васьки рядом нет. И, Колька только сейчас это понял: нет – и не жалко, что нет. На самом деле никогда ему эти Васькины «подвиги»
