не теряли следа беглецов.
Попадались вытоптанные места, погнутые и сломанные былинки жесткой травы и опять как будто намеки на след ноги. Однажды предводитель заметил темное пятно крови там, где шла девушка-метиска. И при этом он шепотом назвал ее безумной.
Сухощавый всадник держался ближе к предводителю, а маленький, словно во сне, скакал на белой лошади позади. Так они молча ехали гуськом; всадник с серебряной уздечкой указывал путь. Спустя немного времени маленькому всаднику на белой лошади уже казалось, что во всем мире – полная тишина. Он очнулся от забытья. Если не считать позвякивания копыт и сбруи, вся огромная долина как будто охраняла эту задумчивую тишину живописной картины.
Перед ним ехали двое, внимательно нагибаясь влево и невозмутимо покачиваясь в такт шагу лошадей. Тени их, как молчаливые, причудливо-заостренные и бесшумные спутники, шли перед ними, а ближе был его собственный сухой, скорченный контур. Он посмотрел вокруг. Что это такое? И вспомнил, что ведь здесь, в ущелье, должно быть эхо – и кроме того, непрерывный аккомпанемент увертливых голышей. Но что же еще? Нет: ни единого дуновения. Огромная безмолвная равнина, однообразная полуденная дрема. И лазурь – открытая и ясная, если не считать тумана, темным покрывалом висевшего в верхней части долины.
Он выпрямился, тряхнул уздечкой, сложил губы, чтобы свистнуть, и у него невольно вырвался вздох. Он повернулся в седле и некоторое время глядел в отверстие узкого горного прохода, покинутого ими. Как голо! Голые откосы с обеих сторон, ни единого признака какого-нибудь животного или дерева, а человека и подавно. Что за местность! Что за пустыня! И он опять принял свою прежнюю позу.
На мгновение он ощутил радость: изогнутой пурпурно-черной веткой сверкнула змея и исчезла в коричневой траве. Все-таки в этой адской долине была жизнь! И затем, как будто с целью еще больше порадовать его, легкое дуновение коснулось и его лица, послышался какой-то шепот, то усиливавшийся, то совсем замиравший, и он заметил, что колючий, чернорогий куст на маленьком холмике чуть шевельнулся: это был первый предвестник ветерка. Лениво смочил он слюною свой палец и поднял вверх.
Затем он резко осадил лошадь, чтобы избегнуть столкновения с сухощавым всадником, который, потеряв следы, остановился. И как раз в этот преступный момент он поймал взгляд предводителя, направленный на него.
Тогда он на несколько мгновений заставил себя проявить интерес к преследованию. Но как только двинулись дальше, он снова погрузился в изучение тени своего хозяина, его шляпы и плеча, которые появлялись и исчезали в контурах сухощавого всадника. Так они скакали четыре дня где-то за пределами мира в этих безлюдных и безводных местах, не имея никакой пищи, кроме кусков сушеного мяса под седлами, – скакали через скалы и горы, где, наверное, никто, кроме этих беглецов, доселе не бывал, и все – из-за этого!
Это – была девушка, простой своенравный ребенок! А между тем города полны людей – девушек, женщин, – чтобы исполнять малейшие желания этого человека! Так почему ради каприза страсти вот именно этой единственной? –
