больше не о добродетелях покойной, а о щедрости ее соседей.
Мистер и миссис Хокин слушали и упивались. Ничто так не ублажает душу, как сознание, что твои заслуги оценены по достоинству. Джейбес вполголоса хвастался одному из соседей, что не пожалел денег: на могиле установят красивый камень с резной надписью, по два пенса за букву. Имя тетушки Джоанны, дата кончины, возраст, две строчки из ее любимого гимна – о том, что истинная обитель человека не земля, а небеса.
Не часто Элизабет Хокин проливала слезы, но тут всплакнула, вспоминая умершую и радуясь тому, как оценили односельчане их с мужем старания. Но вот короткий зимний день подошел к концу, участники похорон, подкрепившись едой и питьем, разошлись с миром, и Хокины остались вдвоем.
– Замечательный был день, – промолвил Джейбес.
– Да, – подхватила Элизабет, – народу пришло видимо-невидимо.
– После этих похорон соседи нас страх как зауважали.
– Хотела бы я посмотреть на того, кто, как мы, не поскупился бы для бедной безродной старухи. Учти к тому же, что она за десять – двенадцать лет задолжала мне кучу денег за молоко и масло.
– Ну ладно, я всегда знал, что награда добродетели в ней самой[30]. Вот уж не в бровь, а в глаз сказано. Чувствую, она сидит у меня внутри.
– Это, наверное, джин, Джейбес.
– Нет, это добродетель. Греет так, что куда там джину. Джин вроде тлеющих угольков, а чистая совесть – вроде доброго пламени.
Ферма у Хокинов была маленькая, и глава семьи сам смотрел за скотом. Из наемных работников держали только служанку, мужчин не было никого. Спать все ложились рано: ни Хокин, ни его жена не были охочи до чтения, никто не стал бы жечь масло по ночам за книгой.
Среди ночи (в котором часу, она сама не знала) миссис Хокин внезапно просыпается и видит: муж ее сидит в постели и прислушивается. Светила луна, на небе не виднелось ни облачка. Вся комната была наполнена серебристым сиянием. И различает Элизабет Хокин шаги – в кухне, прямо под спальней.
– Там кто-то есть, – шепнула она, – сходи вниз, Джейбес.
– Ума не приложу, кто это может быть. Салли?
– Какая Салли? Чтобы спуститься вниз, ей нужно пройти через нашу спальню.
– Сбегай, Элизабет, посмотри.
– Дом твой, тебе и идти, Джейбес.
– А если там женщина, а я в ночной рубашке?
– А если, Джейбес, там мужчина, грабитель, а я в ночной рубашке? Сраму не оберешься.
– Наверное, лучше нам вместе спуститься.
– Хорошо… только бы это не…
– Что?
Миссис Хокин промолчала. Муж с женой выбрались из постели и на цыпочках сошли по лестнице.
Лестница была взята в коробку из досок, но внизу не имела перегородки и вела прямо в кухню.
Хокины спускались тихонько и осторожно, цепляясь друг
