и пока шли до стоянки, а теперь слушала музыку по радио, и на губах ее играла веселая улыбка, которая предназначалась не ему.
Йонас включил правый поворотник и въехал в ворота. На фоне окружающей темноты дом в свете фар походил на зернистое черно-белое фото. Он уже поднимал ручник, и тут завибрировал мобильник.
Вынимая его из кармана, он ожидал, что Миа тихонько вздохнет, хмыкнет или по крайней мере саркастически заведет глаза, но ничего этого не было. С вишнево-красных губ слетело полунемое «спокойной ночи», и она вышла из машины. Слушая громкий возбужденный голос своей сотрудницы, он смотрел, как от него уходит жена. Как ее длинные медовые волосы, стройные ноги в джинсах и темно-зеленая куртка постепенно становятся черно-белыми и растворяются в темноте.
Раньше они ценили каждое мгновение, проведенное вместе, и всякий раз огорчались, когда что-то вторгалось в это их общее время наедине друг с другом. А теперь все больше было как-то все равно.
Йонас сосредоточился на том, что ему говорили по телефону. Сотрудница диктовала адрес, и он начал быстро вводить его в навигатор.
– Все понял. Окей, – сказал он. – Уже еду.
Йонас откинулся на сиденье и глубоко вздохнул. Странно, что о своем всего-то четырехлетием браке он уже рассуждает в категориях «раньше» и «теперь».
Он отвел взгляд от дверей дома, за которыми скрылась Миа, и завел машину.
Чего нет в моем мире. Случайно упавшего с ветки каштана. Детей, бегающих по шуршащей осенней листве. Ряженых в трамвае. Судьбоносных случайных встреч. Маленьких женщин, которых тащат за собой большие собаки, как будто на водных лыжах.
Падающих звезд. Надувных уточек для деток, не умеющих плавать. Дорожно-транспортных происшествий. Сюрпризов. Школьников в колонне по два. Американских горок. Загара.
Мой мир обходится всего несколькими красками.
Музыка – мое убежище, мой досуг – фильмы, книги – любовь моя и моя страсть. Но убежище – музыка. Когда я игрива и весела, что, как известно, случается редко, я ставлю одну из заветных пластинок – Эллу Фитцджеральд или Сару Воан, – и тогда у меня такое чувство, как будто кто-то еще радуется вместе со мной. А когда мрачна и подавлена, тогда со мной вместе страдают Билли Холлидей или Нина Симон. И иногда они даже чуть-чуть утешают меня.
Я стою в кухне, слушаю Нину и ссыпаю пригоршню кофейных зерен в свою маленькую старомодную кофемолку. Наслаждаюсь запахом кофе, крепким, темным, бодрящим. Начинаю перемалывать зерна, медленно поворачивая ручку. Мне нравится этот потрескивающий хруст. Наконец открываю маленький деревянный ящичек с намолотым кофе и засыпаю его в фильтр. Когда я одна и варю кофе только себе – а по большей части только так и бывает, – тогда я все делаю руками. Засыпать, помолоть, пересыпать, вскипятить воду, залить и следить, как непрерывно
