в пять часов. И, как всегда, когда его визит приходился на пять часов в воскресенье, Базиль принес пирожные.
– Из «Ангела Эртбиза», – уточнил он.
Это была самая знаменитая кондитерская в городе. Энид украдкой показала язык Беттине, которая сделала вид, будто не заметила.
– Я видел бедный клен, – сказал Базиль, разматывая полутораметровый шарф. – Он увлекся спелеологией?
– Небо обрушилось ему на голову.
– Счастье еще, что не на дом.
– Небо или клен?
– Он мог убить Энид. Эта дурочка болталась там среди ночи.
– Что ты делала ночью на улице, Энид?
– Она искала свою летучую мышь. Да и до сих пор ищет.
– Может, это она пела утром в парке?
Энид никому ничего не ответила. Ей не померещилось, она точно знала. Она слышала призрака. Но убеждать старших – все равно что хотеть, чтобы изжеванная жвачка сохраняла вкус. Она смутно надеялась, что Базиль примет ее всерьез. Но он вскоре отвернулся – его больше интересовало, как Шарли на диване рассеянно скрещивала ноги. Зрелище, казалось, его завораживало.
– Очень-очень вкусная эта твоя «маркиза»! – похвалила Гортензия, протягивая мини-кусочек упомянутой «маркизы». – Куда лучше, чем чей-то каштановый джем!
– Спасибо! – саркастически поблагодарила ее Шарли.
– Спасибо, – отозвался Базиль, ничего не знавший о кулинарных опытах своей Дульсинеи. – Ты заглянула в мою книгу? – добавил он, обращаясь к упомянутой Дульсинее.
– Твою книгу? – Шарли только сейчас о ней вспомнила. – Ту, что ты дал Энид? Да, да. Но успела только заглянуть.
– Хочешь попробовать каштановый джем Шарли, Базиль? – прошелестела Гортензия, чтобы добить сестру.
– Откажись, – посоветовала Беттина. – Иначе твои сны о Шарли улетучатся.
– Мои сны… – вздохнул Базиль. – Шарли знает, что она живет в них всегда.
Беттина громко фыркнула: пуфф! Женевьева прикусила большой палец. Коломба подняла голову от чашки и рассмотрела все от Базиля, что могла рассмотреть с того места, где сидела: три четверти левого профиля и мочку уха.
– Банальность, – сказала Шарли тоном, говорившим, что она тронута. – Но красивая.
Коломба увидела, как она склонилась к левому профилю и с улыбкой запечатлела на нем поцелуй.
– Спасибо, – шепнула Шарли мочке уха, которая стала ярко-розовой.
А Энид ломала голову, когда же эти большие тупицы (явно глухие к тому же!) заметят, что призрак играет свою музыку как раз сейчас и что слышит ее она одна!
6
Один шоколад, один! или Жалоба дровосека
Шарли шла, покачивая пустой корзиной для дров. Было уже темно, всего-то в половине шестого, и довольно прохладно. Ветер вновь набрал силу, и она не жалела, что надела свой любимый самый-старый-самый-толстый-свитер. Разумеется, ей подумалось (на минутку), что в этой штуке она вряд ли достигнет вершин великолепия…
