По своей основной профессии она была программистом, но все свободное время посвящала изучению Цветаевой с упором на ее эпистолярное наследие, став в дальнейшем известным специалистом в этой области. Еще в начале 1980-х годов Лубянникова попыталась связаться с рядом литераторов первой волны эмиграции с целью прояснить для себя ряд вопросов, но ей почти никто не ответил, а если и ответил, то невразумительно.
Самый четкий и обстоятельный ответ Екатерина Ивановна получила от Берберовой, выразившей готовность помогать ей и дальше. С этого момента между ними началась регулярная переписка, и когда стало понятно, что писателей-эмигрантов начали печатать в России, Лубянникова взяла на себя функции неформального (и, кстати, совершенно безвозмездного) литературного агента Берберовой. Весной 1987 года Екатерина Ивановна принялась энергично обзванивать редакции столичных журналов, предлагая для публикации стихи и прозу Берберовой.
Летом 1987 года Лубянникова обратилась в журнал «Октябрь», где, как уже говорилось, я в это время работала. При разговоре обнаружилось, что главная книга Берберовой – «Курсив мой», была, как ни странно, еще никем не востребована: «Знамя», «Новый мир» и «Дружба народов» – по разным причинам – медлили с ответом. Это означало, что надо действовать быстро, и экземпляр «Курсива» лег на стол начальству. Вскоре вопрос был в принципе решен положительно, о чем Лубянникова немедленно доложила Берберовой. Похоже, что под влиянием этого известия Берберовой стало ясно, что 1988-й «двойной год» будет для нее отнюдь не трагическим, а, напротив, исключительно счастливым310.
В январе Берберова снова вернулась к дневнику, тщательно фиксируя в нем все детали, связанные с переговорами с российскими журналами. В записи от 28 января 1988 года, в частности, говорится: «День получения письма от Ек. Ив. Лубянниковой. Звонила Саше [Сумеркину], Смиту, Мурику и Дэвиду Бетеа. Все был изумлены, обрадованы, потрясены. Возбуждена весь день, с трудом уснула»311.
Что же в письме Лубянниковой могло вызвать такую реакцию у Берберовой и ее друзей? Видимо, содержавшееся там сообщение, что после полугодового молчания отозвалась и «Дружба народов», выразив готовность печатать «Курсив»312. Таким образом, получалось, что за книгу стали бороться сразу два столичных журнала, находившихся в зените своей популярности. В некоторой растерянности Лубянникова просила Берберову дать указания, как ей следует поступить, и та, подумав, отвечала, что предпочла бы «Октябрь»313.
Понятно, что о публикации в журнале полного текста книги (шестьсот с лишним страниц) речь идти не могла. А потому показалось разумным отобрать для начала большие фрагменты из первых глав «Курсива» и напечатать их в нескольких номерах подряд314. Оставалось выбрать такие фрагменты, которые представили бы opus magnum Берберовой в максимально выигрышном свете как для узкой, так и для широкой аудитории (тираж «Октября»
Как покажет дальнейшее, единственной неприятностью, случившейся с Берберовой в 1988 году, будет острое воспаление желчного пузыря, потребовавшее срочного хирургического вмешательства. Операция, однако, пройдет успешно, и Берберова быстро поправится.
Nina Berberova Papers. B. 51. F. 1153.
Письмо от 17 января 1988 года // Ibid. B. 13. F. 357.
Письмо от 4 февраля 1988 года // Ibid.
Фрагменты оставшихся глав «Курсива» будут напечатаны в «Октябре» в 1991 году.
