чтоб удерживать ладьи у берега без привязи, и что попутный ветер стихает. Как бы не пришлось идти до Просуни только на вёслах.
– Скажи им – первыми пойдут челны Ори Стреблянина. Пусть щупают дно и расталкивают льдины. Льда ещё много. Потом идут три мои ладьи, потом две ладьи бурундеев, затем две ладьи полтесков, – ответил Стовов и шумно выдохнул.
Волхи наконец закончили петь.
– Всё. Уходим. – Он пошёл по шатким сходням вслед за конем.
– Уходим!
Хриплый звук рога разнесся над холмом Стовграда, поблуждал над Вожной и утонул в буреломах лесов. С перекладин мачт упали и наполнились ветром льняные паруса, шесты оттолкнули берег, лопасти вёсел нырнули в воду, разворачивая на ветер низко сидящие ладьи. Кормчие налегали грудью на правила, перекрикивались.
На какое-то время ладьи сбились в кучу, закружились на месте, как потревоженные птицы, едва не соприкасаясь вёслами, но, достигнув середины Вожны, развернулись в линию.
Провожающие подошли к самой воде. Долго смотрели они, как выравниваются промежутки между деревянными головами на носах ладей, как мутная, серого цвета вода струится по свежепросмолённым бортам и белой пеной завивается вокруг вёсел, как солнце играет бликами на воде, шлемах и кольчугах воинов, на лоснящихся боках гнедых коней. Кто-то вдруг заплакал, запричитал, снова запели волхи, а княжич вдруг повернулся и отчаянно крикнул в толпу:
– Они вернутся. Они все вернутся!
Глава 5. Ветер Янтарного моря
Звуки флейты были нежны и прозрачны. Мелодия зависала трелью высоких нот в вечернем воздухе, ступенями соскакивала вниз, потом снова вверх, обрывалась и начиналась сначала. Флейтиста звали Бирг. Это был юноша с чёрными волосами, вьющимися, как мелкое руно, на висках и затылке. Он сидел на борту ладьи, свесив босые ноги над водой, и зачарованно смотрел на горизонт – ровный, без привычной серой полосы берегов. Не видя кормы и носа ладьи, он остался один с флейтой, музыкой и водой пролива. За его спиной скрипела скрутками мачта, вздрагивал парус, вяло переговаривались Свивельд и Ингвар:
– Я тебе так скажу: если б я осматривал парус, то я уж увидел бы, что в него завернулся человек. Хоть и мальчишка.
– Ерунда. Этот малыш Ладри так худ, что я принял его за весло. Что тебе, жалко, Свивельд? Пусть он плывёт с нами. Много места не занимает, много воды не пьёт. Может, ещё станет викингом. А то все время своё просидит в By со своей полоумной сестрицей Маргит, криворукими братьями и отцом Бертилом, который, кроме своего поля и садков на запрудах, ничего не знает.
– Ты не понимаешь, Ингвар, – Свивельд, оглянувшись, перешёл на шёпот, – Вишена-то теперь для всего рода Бертила стал кровный враг. Маргит он попортил. Акаре выбил глаз подковой. И напоследок вроде как похитил этого вот Ладри, младшего сына Бертила. Удивляюсь, как он ещё ничего не сделал Мерте, жене Бертила, умершей три года назад.
– Что ты такое говоришь! Ладри сам влез на ладью и сам спрятался в парус!
– Клянусь всей пряжей Фрейн, этому не
