Вместо прощания они запели молитву, больше похожую на заклинание, чем привели в бешенство Гельгу.
– Не мешайте Одина со своими проходимцами, серомордые! Ты слышал, Рагдай, Одину больше делать нечего, как спасать сирийцев от бури!
Рагдай хмыкнул и похлопал по плечу Ладри, который до этого прятался за его спиной. Мальчик был единственным, кто обрадовался начинающейся буре. Теперь уже нельзя было отправить его с торговцами в Тенненберг.
– Вишена, что делать, идти в пролив или искать место, чтоб пристать к берегу? – перекрывая вой ветра и гул прибоя, закричал Гельга, которому теперь у кормила помогал Хринг.
– Слишком темно, чтобы подходить к подветренному берегу. Будем огибать Змеиный остров. Все садитесь за вёсла и выпустите их за корму вдвое короче обычного, иначе мы их потеряем. Нужно, чтоб мы могли быстро поворачивать от камней или на волну! – Вишена был сосредоточен и встревожен. – Не нравятся мне эти ютландские проливы. Ветер всегда налетает вдруг, неожиданно. Даже Локи и Хеймдаллю, для того чтоб биться в этих местах за ожерелье Брисингов, пришлось превращаться в тюленей.
– Да нет, Локи и Хеймдалль бились у камня Сингастейн, что недалеко от Вестеролена. Это совсем в другом месте. Клянусь всеми дарами Фрейи! – отозвался Эйнар, сидящий вместе с Биргом у правого борта, за ближним к носу веслом.
– Совсем не у Вестеролена, – вмешался Ингвар, сидящий у левого борта. – Камень Сингастейн лежит под водой у устья Согне-фиорда. Это все знают.
– Да что ты говоришь, Ингвар! – возмутился Эйнар. – Ты путаешь. У Согне-фиорда Локи поймал сетью карлика Андвари, плавающего в облике окуня, и отобрал у него золото, на которое Андвари наложил заклятие.
– Нет, у Согне-фиорда!
– Нет, у Вестеролена!
Волна ударила в грудь ладьи, разбилась, поднялась к драконьей голове, наливая пену, и рухнула внутрь, накрыв спорящих и всех остальных.
– Началось. Да хранят нас боги! – крикнул Вишена, вцепляясь в борт. – Пусть все свяжутся верёвками по двое.
Ещё одна волна пронеслась над ладьёй, смешав в одну кучу людей, пожитки, клети с курами.
Берега исчезли.
Если они и существовали теперь, то только в воображении Гельги и тех, кто был с ним у кормила. От них теперь зависело всё и не зависело ничего. Вокруг ладьи с тяжкими вздохами поднимались и опадали стены пенной воды. Ладья то падала в бездну, так что люди не чувствовали своих тел, то взлетала к самым облакам, где её не доставали даже брызги. Она то кренилась и дёргалась, как поплавок, захваченный рыбой, то содрогалась, трещала, и никто не мог с уверенностью сказать, куда и как – бортом, кормой или носом – она плывёт. Бесполезные вёсла были брошены и придавлены телами. Срезанный Свивельдом и Оваром парус обрушился вниз мокрой тушей и едва не развернулся, утаскивая за борт сразу пятерых. А Свивельд и Овар, обняв перекладины, ещё долго не решались перебраться с неё на гнущуюся мачту и сползти
