в школе любили за прилежание и помнили, как она ухаживала за умирающим отцом. Однако, никто – ни учителя, ни соседи, ни сам отчим – не смог разубедить мать, что все было случайностью. Сама Наташа ничего доказывать и объяснять никому не стала – отчасти из-за того взгляда отчима, который она не могла забыть, а ещё потому, что физически ощущала ненависть, которую испытывала к ней мать. А та после выпускного вечера с каменным лицом положила перед дочерью деньги:
– Это тебе на дорогу. Езжай, куда хочешь, поступай, куда хочешь, здесь тебе на билет и еду достаточно. Но не поступишь – домой не возвращайся, больше не получишь ни копейки.
Юрий, когда она рассказала ему об этом, сказал:
– Ты хорошо сделала, что уехала – у твоей матери обычная ревность, а это чувство не поддаётся ни логике, ни убеждениям. Ты сама ревновала когда-нибудь?
– Нет, а кого мне ревновать?
– Ну… тех ребят, хотя бы, которые из-за тебя дрались. Тебе самой-то нравился кто-нибудь?
Во взгляде Наташи мелькнуло изумление:
– Что ты! Мы просто дружили, Я думаю, они начитались романов и разыгрывали из себя мушкетёров.
– Кто знает, кто знает! А я – я тебе нравлюсь?
Он близко наклонился к ней, вдыхая аромат её волос и с трудом сдерживая волнение. Она смутилась, но не отодвинулась.
– Ну… я не знаю… да, наверное.
Юрий крепко прижал к себе тонкую девичью фигурку, поцеловал пухлые губки. Она не сопротивлялась и не отталкивала его. Всё между ними произошло очень быстро, как-то само собой, и ту ночь они провели вдвоём на старой железной кровати.
Летом Наташа опять поступала в институт и опять не попала. Юрий проходил интернатуру. Он окончил институт с «красным» дипломом, подал документы в аспирантуру и сдал на «отлично» английский и философию, но на вступительном экзамене по специальности экзаменаторы не стали даже слушать его ответа – они задали пару маловразумительных вопросов и выставили оценку «неудовлетворительно». Как сказал Сашка Лузгин, Юрия не приняли в аспирантуру из-за фамилии. Сашке можно было верить – его отец имел связи и мог сообщить точную информацию.
Фамилию свою – Кауфман – Юрий получил от одного из немецких предков, приехавших в Россию ещё в царствование Петра I. В самом начале войны, когда немцев стали поголовно выселять в Среднюю Азию, дед Юрия сумел с помощью друга, работающего в органах, изменить запись в паспорте и вместо немца стал писаться евреем. Уже через десять лет его потомки ощутили всю прелесть обладания новой национальностью, однако хода назад не было. Отец Сашки – Лузгин Георгий Александрович, – работавший в подольской больнице, сказал:
– Иди ко мне в отделение работать. Я направлю запрос в институт и выбью тебе, как молодому специалисту, комнату в общежитии. Чуть позже сделаем и направление в аспирантуру.
