ноль! Брательник Женёк предложил в Москве пойти к частникам в охрану. Только Лёха, когда прибыль от такого «бизнеса» подсчитал, прослезился: за жильё, за еду, за проезд… На семью гроши остаются, так что овчинка выделки не стоит! Армейское выходное пособие было давно потрачено, мизерной компенсации на достойную жизнь не хватало, и Лёхина семья нищала всё больше и больше… Настя работала за копеечную зарплату продавцом в маленьком магазинчике, а он перебивался случайными подработками. В их провинциальном городишке о большем и мечтать-то было глупо, лезть же за помощью к родителям совесть не позволяла. Отец получал крохотную пенсию и небольшую зарплату на местном заводишке, да ещё занимался давно назревшим ремонтом в доме. Мать сама уж много лет сидела без работы. Лёхиной семье они помочь особо ничем не могли. В крайнем случае дадут «на хлеб», и то спасибо. Иногда молодые оставались у них погостить на выходные со своими близняшками, «сидели на шее» день за днём, предки понимающе про свои трудности не напоминали, а ему кусок в горло не лез… Всё чаще, ковыряясь утром в жиденькой Настиной похлёбке без намёка на мясо, он задавал себе безответные вопросы: «Куда пойти? Как заработать? У кого занять на продукты?» Да-а-а, еда в его доме всё чаще бывала постной, хотя и он, и супруга старались как могли, случайных заработков не гнушались… А однажды Леха услышал, как голодные дочурки наперебой спрашивают у матери на кухне:
– Мамуль, ты нам лапсицьку готовис, да? С маслицьком, да?
У него комок к горлу подступил: детям уже за счастье стало обычное сливочное масло!
Потом стало ещё хуже, всё одно к одному. В начале сентября приехала на своей крутой тачке хозяйка их убого домишки, богатая молодая сучка, и заявила, что на этот раз они должны отдать ей плату за полгода вперёд до конца недели или освободить жильё, иначе она наймёт «кого надо», чтобы выкинуть их. Сразу отдать такие деньги молодые, конечно же, не могли, что добило Лёху окончательно. Он созвонился со своим дядей в Брянске, распихал по-быстрому вещи в ящики и коробки, нанял машину, и они съехали. Сердобольные родственники долго охали и ахали, слушая перипетии непростой военной судьбы племянника, всё успокаивали его плачущую жену… В первую же ночь на новом месте Лёхе приснился странный, но яркий и чёткий, как кинофильм, сон. Будто бы он шёл на исходе дня домой по размытой дождями лесной дороге, по-над крутым берегом грохотавшего тяжёлыми мутными волнами большого озера, а когда достиг опушки леса, то почувствовал какое-то острое и необъяснимое беспокойство. Тут же слева, неподалёку, со стороны заходящего солнца, показался странный мужик в оранжевом клеёнчатом плаще мясника и понёсся куда-то параллельно его дороге необычайно огромными прыжками, словно кенгуру! Яркий солнечный свет не давал толком присмотреться, и странный бегун как-то выпал из виду, а потом вдруг неожиданно выпрыгнул на Лёху из-за стоящих впереди густых сосенок! В полёте он прямо с ходу нанёс прохожему страшный удар
